Дом с золотой дверью

Британника пожимает плечами, как всегда, когда соглашается на что-то с трудом. Они с Амарой в последний раз оглядывают улицу, чтобы удостовериться, что никто из знакомых их не видит, и проходят внутрь, пригнувшись, чтобы не задеть железный фаллос, висящий над дверью. Высокая британка все же невольно дотрагивается до него. Таверну оглашает тревожный звон. К вновь пришедшим поворачиваются головы. Кое-кто из посетителей таверны бросает на женщин любопытный взгляд и возвращается к выпивке, но большинство принимается смеяться и свистеть.

— Пришли перекантоваться, голубушки? — выкрикивает кто-то. — Хотите попробовать на вкус настоящего мужчину?

— Заткнись, — отвечает Британника. — Ты не мужчина.

Пьянчуга замирает в нерешительности: с одной стороны, ему хочется защитить свою честь, но с другой — он напуган тем, с какой скоростью Британника запустила руку под плащ, где спрятан нож.

— А ты уродливая тварь, — бормочет он, пригибаясь над столом.

— Ничего подобного.

Рядом с Амарой возникает женщина. Она, должно быть, вышла из-за стойки. На ее лице, раскрасневшемся от печного жара, нет ни тени дружелюбия.

— Мы никого не хотели потревожить, — тихим голосом произносит Амара. — Ты Аселлина? Мы пришли к Фабии, подруге Никандра.

— А-а, к этой старой кошелке, — отвечает Аселлина. — Вон она, у лестницы. Говорит, что какие-то друзья заплатят за ее обед.

Амара смотрит в другой конец душного помещения, куда направлен взгляд Аселлины. Фабия, сидящая за столиком в полутемном углу, машет ей костлявой рукой.

— Это она, — кивает Амара. — И да, я возьму рагу нам на троих. Сделай, пожалуйста, так, чтобы нас обслуживал Никандр. Мне очень хочется с ним повидаться.

Хозяйка таверны вскидывает брови, подмечая изысканный плащ Амары и ее странного вида рабыню.

— Как пожелаешь, — говорит она.

Амара с Британникой прокладывают себе путь между столами вглубь таверны, обходя стороной своего недавнего обидчика, хотя тот, видимо, решил больше не обращать на них внимания.

— О чем ты вообще думала? — усевшись, спрашивает Амара у Фабии. В такой шумной обстановке ей приходится говорить громче. — С какой стати встречаться здесь безопаснее, чем у меня дома?

— Я не могу допустить, чтобы меня увидела Виктория, — отвечает Фабия, пропустив грубое приветствие мимо ушей. — Она может все рассказать Феликсу.

— Так лучше, — кивает Британника. — Он все еще ей владеет.

— Он ей больше не владеет, — возражает Амара, и, прежде чем между ними с Британникой разгорится очередной бессмысленный спор, под лестницу подныривает Никандр с подносом, уставленным тарелками.

— Амара! — вскрикивает он.

При виде знакомого лица Амара мысленно переносится в «Воробья», где они сидят вместе с Дидоной и где вокруг них порхает Никандр, так явно влюбленный в ее подругу, как если бы он написал свое признание на тунике красными буквами.

— Ах! — Амара прикрывает рот ладонью, и глаза ее наполняются слезами.

— Амара, — повторяет Никандр, отставляя поднос. Его эта встреча тоже не оставила равнодушным. Амара еле сдерживается, чтобы не броситься ему на шею.

— Как я тебе рада! — говорит она. — Ты можешь немного посидеть вместе с нами?

— У меня полно работы, — смущенно отвечает Никандр. — Аселлина сказала, что я могу побыть с вами, только если ты заплатишь ей за мое время. Но даже в этом случае не очень долго.

С тех пор как Амара видела Никандра в последний раз, он исхудал и стал еще чумазее. Кажется, его новая хозяйка совсем не такая добродушная, как Зоскалес.

— Конечно, я заплачу, — говорит Амара.

Никандр вытаскивает табуретку и, поглядывая через плечо, садится у стола. Он чем-то встревожен. Амара дает ему два асса для Аселлины, которые тот прячет за пазуху, и пододвигает к нему свою тарелку рагу. Никандр мотает головой. Фабия уже шумно причмокивает, собирая со стенок миски каждую каплю соуса.

— Как ты поживаешь? — спрашивает Амара.

Никандр бросает быстрый взгляд в сторону кухни — в знак того, что не может говорить свободно.

— Моя госпожа очень щедра, — отвечает он. Они с Амарой смотрят друг другу в глаза, и тяжелое чувство от того, что рядом нет Дидоны, становится невыносимее с каждой минутой. — Не то чтобы это было важно, — добавляет Никандр. — После той ночи ничего уже не кажется важным.

— Мне очень жаль.

— Ты тоже ее любила. Ты знаешь, какой необыкновенной она была.

— Он ее похоронил? — Амара понимает, что это жестокий вопрос, но не может его не задать. Желание узнать ответ жжет ее изнутри, словно угольки, завернутые в пергамент.

— Не знаю. — Лицо Никандра искажает скорбь. — Я умолял его сказать мне. Я даже… — Он осекается и сглатывает слюну. — Угрожал ему. Поэтому Зоскалес меня продал.

— Ты угрожал Феликсу?

— Я любил ее. Она была для меня всем.

Тощий, отчаянно, но скрытно преданный Никандр никогда не был похож на героя-любовника. Амара раньше думала, что ее подруга заслуживает большего, но теперь понимает, как глубоко заблуждалась.