Дом скитальцев

– А еще у меня «Мартель» в термосе, – сказал Жермен. – Албакай, твоя очередь. Докладывай.

– Есть, штурман… – сказал инженер. У него был очень красивый бас, низкий и мощный, – динамик слегка погромыхивал, пытаясь воспроизвести самые низкие ноты. – Куратор Хайдаров, докладываю. В ноль часов двадцать минут «Мадагаскар» шел под тягой рулевого двигателя. Выполнялся маневр разворота в тормозное положение. Последовал толчок. Я оценил его, две-три десятых «же». На пульте вахтенного инженера осветились табло «Авария», «Метеорная атака» и сигнал задраивания дверей и люков. Подо мною захлопнулся рубочный люк. Из первого яруса во второй. Через очень малое время на схеме было обозначено место аварии – кают-компания… – Инженер замолчал. Перед этим он говорил ровно, спокойно, напористо, как океанский прибой.

– Мы слушаем, старина, – ласково сказал Жермен.

– Продолжаю. Я знал, что командир Грант Уйм находился на пути в рубку. Его каюта открывается в кают-компанию. Я отступил от выполнения долга, куратор. Я отвлекся от руководства авралом и нажал клавиш аварийного воздухоснабжения кают-компании. Клавиш был «завален».

– Как ты сказал?

– Клавиш запал в гнездо. Компьютер уже подал аварийный воздух в отсек номер пятнадцать.

– Это кают-компания?

– Да, куратор. Не поднимешься ли ты в мой ярус? Здесь схемы отсеков.

– Иду, – сказал Хайдаров.

В этот момент он уже кое-что понимал. Во-первых, почему экипаж обратился в Институт космической психологии. Из семидесяти одного человека пассажиров и экипажа на «Мадагаскаре» не было ни одного без диплома Космической службы. К Космической службе принадлежал, следовательно, и субъект Икс. Его было необходимо выявить. Человек, способный бросить раненого товарища в аварийном отсеке, мягко выражаясь, непригоден для работы в космосе. А тот, кто способен еще и скрыть такой поступок, – он просто опасен. Его надо лечить, пока он не выкинул что-нибудь совсем невероятное.

Второе: предварительное расследование, проделанное силами экипажа, ничего не дало или дало так мало, что командир оказался под подозрением наряду с пассажирами только потому, что в момент аварии он мог быть в отсеке. Но – чудовищная нелепость! Командир, как жена Цезаря, должен быть выше подозрений. Особенно такой безупречный служака, как Грант Уйм. Отсюда вытекало и третье. Вот почему Уйм не стал дожидаться следователя и отправился на отдых – он хотел, чтобы о происшествии доложили без него, непредвзято. Разумеется, Грант сослался бы на усталость – если бы его спросили. Командиру такого судна, как «Мадагаскар», не часто приходится отдыхать на пути с Марса в отстоянии… Триста миллионов километров, шестьдесят пять пассажиров, десять тысяч тонн массы покоя. Главный реактор, вспомогательный реактор, дьявольски тонкие магнитные фокусировки ракет – отклонение пучка плазмы на доли градуса приводит к такому, что об этом лучше не думать. А еще – метеорный пояс, радиационные зоны, солнечные протуберанцы, воронки, вспышки, выбросы.

…Несколько минут они сидели молча. Албакай – спиной к Хайдарову, в уставной позе: голова откинута на спинку кресла, лицо обращено к пульту, руки лежат на поручне клавиатуры. Над пультом светилась, как витраж, схема «Мадагаскара» в продольном разрезе. Она была нанесена цветной печатью на толстое матовое стекло, изогнутое по форме рубочной переборки. Стометровый корабль аккуратно уложился в два метра – вместе с пассажирами, реакторами и дьявольскими тонкостями. За концами продольного разреза располагались поперечные сечения, «блины» в просторечии. Их было шесть, в том числе два сечения пассажирского модуля – по первому уровню, в котором сейчас был Хайдаров, и по третьему – с кают-компанией.

– Разреши продолжать, куратор?

– Конечно, Албакай.

– Я сказал, что клавиш аварийного воздухоснабжения был завален! Вот здесь, – Албакай притронулся к «блину» третьего уровня, – здесь играла мигалка пробоя. Пробой не катастрофический, но и не слабый. Пассажирский люк в четвертый уровень был еще открыт…

– Ствол «Б»? – спросил Хайдаров.

– Да. В кают-компании оставался человек. Оккам не имел права отсечь его от четвертого уровня. А дверь каюты командира была закрыта. Куратор Хайдаров, я потерял еще несколько секунд. Заметался. Крикнул Марселю, чтобы он открыл дверь своего отсека, за которой лежит командир. Вот эту, справа от пульта штурмана. Но при аврале двери нельзя открыть – Оккам блокирует переборки…

– Прости, а что ты мог упустить за эти секунды?

– Вообще-то, ничего, Оккам отлично справился. Я видел, что течь заделывается и система жизнеобеспечения не затронута. Через пять-шесть секунд после удара люк захлопнулся. Одновременно я услышал командира. Он спросил: «Албакай?» Я ответил: «Пробой. Пятнадцатое помещение. Опасности нет». Я очень спешил – Оккам хотел говорить, и едва я сказал: «Оккам?» – он заговорил. Прослушаешь воспроизведение?

– Конечно.

– Оккам! Воспроизведи свой доклад инженеру и врачу в ноль двадцать ноль восемь, сегодня.