Дом Солнц

– По-твоему, уже пора, да, Абигейл? – недовольно спросила мадам Кляйнфельтер, глядя на пустой бак, рядом с которым я стояла.

– Корабли готовы и испытаны. Клоны близки к зрелости – хоть сейчас выпускай из баков и шлифуй сознание.

– А ты? Ты готова стать тысячной?

– Полностью готова.

– Боюсь, нейрохирурги не согласятся.

– Им платят, чтобы они ни с чем не соглашались. По крайней мере, мне так кажется. – Я пристально взглянула на мадам Кляйнфельтер, показывая, что не потерплю возражений. – Я права? Что они вам наговорили?

– Что ты еще не оправилась от пагубного воздействия Палатиала.

– Прошло больше года. Сколько времени, по их словам, мне еще понадобится?

– Они не хотят делать скоропалительных прогнозов. Может, полгода, может, год.

– Или два, или три… Вам не приходило в голову, что, пока я «больна», у них есть работа и жалованье?

– Они и твою мать лечат.

– На ней они поставили крест много лет назад, – с ухмылкой напомнила я.

Мадам Кляйнфельтер нахмурилась, признавая, возможно неосознанно, мою правоту:

– Тем не менее прислушаться к ним стоит. Последнее сканирование фактически увековечит твой характер. Все плохое и хорошее, что будет в нем на тот момент, перейдет шаттерлингам. С твоими пороками и недостатками им жить до скончания времен. Не находишь, что должна передать им что-то получше нездоровой психики?

– Ничего я им не должна. Они – это я.

– Нет, Абигейл. Они – это не ты, как бы тебе этого ни хотелось. Шаттерлинги – твои дети. Чем отчаяннее подгонять их под себя, тем неуправляемее они станут, тем сильнее тебя разочаруют. Из-за шести месяцев или года – или сколько там уйдет на полное выздоровление… Не разумно ли подождать, прежде чем начинять им головы? Если все пойдет по плану, перед тобой целая вечность. Спешить сейчас не к чему.

– Не хочу оставаться в этом доме ни одной лишней секунды.

– Благодаря этому дому ты стала такой, как есть.

– Тогда, пожалуй, стоит его разрушить после того, как я улечу. Не беспокойтесь, мадам Кляйнфельтер, о вас я позабочусь.

– Ты ведь давно меня знаешь. Неужели думаешь, что о себе я беспокоюсь больше, чем о тебе?

Горло судорожно сжалось, задушив приготовленный ответ. Устройства гудели, свистели, пищали. Клоны в баках мерно вдыхали сжиженный воздух. Глаза вздрагивали под веками – это информация поступала им в мозг через еще формирующиеся нервные цепи.

– Вы правы, – наконец проговорила я. – Спасибо за заботу, мадам Кляйнфельтер. Вы были очень добры ко мне, и я не отмахиваюсь от ваших советов. Но Людмила улетела, и другие, вдохновившись ее примером, уже строят планы. Не хочу, чтобы меня лишили шанса стать второй. Сегодня после обеда я проведу окончательное сканирование мозга, а потом займу пустой бак.

– Я не уговорю тебя подождать?

– Нет, – ответила я, – решение принято.

– Тогда желаю удачи.

– Хоть и считаете, что я совершаю большую ошибку?

– Да, Абигейл, хоть я так и считаю.

В лаборатории царил холод, и я не сразу, но замерзла.

– Вы увидите их… то есть нас, когда мы вылезем из баков?

– Вряд ли, Абигейл. Шаттерлинги вспомнят меня, но это не значит, что нам будет о чем поговорить. Да и я в тот момент могу оказаться в другой комнате. Дел-то еще много.

– Тогда, возможно, это наш последний разговор, – сказала я.

– Вполне возможно. – Мадам Кляйнфельтер замерла, и на один ужасный миг я подумала, что ей конец или что парализовало экзоскелет. Но вот морщинистое лицо ожило, и мадам заговорила снова: – Абигейл, я знаю тебя почти сорок лет и очень любила малышку, которой ты когда-то была. С грустью и тоской вспоминаю я день, когда тебе удалили замедлитель роста. К женщине, которой ты стала, я нежных чувств не испытываю.

– Благодарю вас, – съязвила я.

– Но каждый способен измениться. Когда вылезешь из бака, ты уже не будешь Абигейл, хотя которым из шаттерлингов станешь – не знаю. Пожалуй, это не важно – на роль Абигейл сможет одинаково претендовать любой из них. Если в новой жизни вспомнишь этот разговор, пусть даже отрывками, сделай ради меня кое-что.

– Что именно?

– Хоть раз будь хорошей девочкой.

Глава 35

Мерцающее имаго вспыхнуло и стабилизировалось. Здоровый глаз с голубой радужкой покраснел от усталости. Калган сел в древнее антигравитационное кресло. Черная обвивка вздулась вокруг его лица, словно кресло заглатывало Калгана заживо. Мы еще носили траур по Минуарции, а вот он оделся в белое.

– Через тридцать минут буду в зоне обстрела, – объявил Калган. – Пока не поздно, спрошу: это точно Портулак?

– Да, мы же проверили, – ответил я.

– Проверили мы прежде, чем она пропала на день с лишним. За это время роботы легко могут принять обличье и изучить манеры любого.

– На связь выходила Портулак, примем это как данность, – заявил Чистец. – Если бы у Лихниса возникли сомнения, он выразил бы их.

– Это Портулак, – подтвердил я. – Она жива, значит наш план не меняется.

– Вопреки всему, что мы узнали? Вопреки тому, что роботы почти наверняка летят к звездамбе? Вопреки горячей просьбе Портулак остановить их любой ценой? – перечислил Калган.

Я злился на него, но не мог не признать справедливость вопроса.