Дом Солнц

Кораблик замер в потоке яркого света, и я приложил ладонь ко лбу, чтобы заслониться от солнца. На миг показалось, что букашка развернется и улетит.

– Кто это?

– Представитель научного совета. Подробнее Джиндабин не объяснила.

Наконец пилот решился пойти на снижение. Корабль коснулся площадки, и из овальной кабины вышел имириец. Спускался он спиной к нам, крепко держась за поручни, и уже на площадке обернулся. На нем был объемный черный наряд с меховым воротником и манжетами, а еще с карманами, ремешками и клапанами. Толстый рифленый воздуховод тянулся по нижнему краю наряда и поднимался к дыхательной маске, которая висела под подбородком. Глаза имирийца защищали очки; к нам он шел быстро, чуть вразвалочку.

– Я Портулак, – представилась моя спутница. – Это Лихнис, он тоже шаттерлинг Горечавки. Спасибо, что согласились нам помочь.

– Согласился? Меня никто не спрашивал – обязали помочь вам, и все.

Как и у магистрата Джиндабин, у прилетевшего была шерстка медового цвета, но испещренная белыми пятнами – признаками стресса, возраста или просто нарушения пигментации.

– Так вы против? – спросил я.

– Разумеется. Будь моя воля, я бы даже на орбиту Невмы вас не пустил.

– Сурово, – заметил я.

– Шаттерлинг, я изучаю Фантом Воздуха всю сознательную жизнь. Пока ваши корабли не появились у нашей планеты, он так не нервничал. Вы Фантому не нравитесь, он мечтает вас спровадить. Если честно, я тоже.

– Приятно, когда тебе рады, – съязвил я.

– Ничего личного, шаттерлинг.

– Конечно-конечно. Простите, как мне к вам обращаться?

– Зовите меня мистер Джинкс.

– Мистер Джинкс, простите, что создали вам столько проблем, – начала Портулак. – Мы должны помочь раненому другу. Он хотел встретиться с Фантомом. Это последнее, что он сообщил, пока еще мог подавать сигналы. Вы ведь понимаете, почему мы стараемся ради него?

Единственным выражением сочувствия, если мистер Джинкс его испытывал, стало сухое «кхм-кхм». С другой стороны, он мог и горло прочищать, потому что давился раздражением.

– Мы уже опаздываем, – проговорил он, начисто игнорируя то, что мы с Портулак пришли в условленное время. – Я бы сейчас не рискнул приближаться к смотровой башне. Что ж, непунктуальность у вас в крови. Готовы следовать за мной?

– Раненый друг с нами, – кивнул я на задний отсек флайера. – Не взглянете на него?

– Мое мнение ничего не изменит.

– Я лишь подумал…

– Шансы на успех у вас ничтожны, а получить ранение или погибнуть, напротив, – очень велики. – Мистер Джинкс развернулся, заковылял к своему кораблику и через плечо скомандовал: – Летите за мной на безопасном расстоянии и ни в коем случае не отклоняйтесь от моей траектории.

Мы вернулись на флайер.

– Не абориген, а само обаяние. Радует, что он за нас горой.

– На его месте я бы тоже расстроилась, – сказала Портулак, усаживаясь в свое кресло. – Получить указание сверху исполнять наши прихоти! Неудивительно, что он немного зол.

– Ага, немного.

Мистер Джинкс мгновенно набрал высоту, развернулся и рванул прочь, лавируя между башнями Имира. Портулак пустила наш розовый флайер следом, и ускорение прижимало нас к креслам, пока не сработал амортизатор. У кабины не было фонаря, лишь два козырька у передних сидений. Секунду-другую нас хлестал ветер, потом машина окружила себя аэродинамическим полем. Тряска тотчас прекратилась, и стало тихо, как внутри дирижабля.

– Может, затея впрямь безумная, – проговорила Портулак. – Все равно что бросить сломанные часы в воронку урагана и ждать, что они починятся.

– Только ни один ураган прежде не был живым существом, а Фантом Воздуха был, и не просто живым, а разумным. – Я обернулся проверить, как там Геспер. – А у нас тут куда больше, чем сломанные часы. Мы стараемся не потому, что хотим отремонтировать вещь, которую случайно испортили, а потому, что Геспер – наш друг и пожертвовал собой ради нас.

– Это дает нам право хвататься за безумные идеи?

– Идея не безумная, просто шансов на успех маловато. Разве прежде Фантом не вмешивался, когда возникали подобные ситуации?

– Людей-машин он ни разу не спасал.

– Потому что их здесь не было.

– Это неспроста. Либо роботы слишком благоразумны, либо их не пускают имирийцы.

– Либо роботов что-то страшит, – предположил я. – Механизированный интеллект, который древнее их. Роботы считают, что мы примитивны и бесхитростны, как игра в крестики-нолики. Может, они и впрямь видят нас насквозь. Но как насчет чего-то воистину сложного и непостижимого? Думаю, встреча с Фантомом прельщает их не больше, чем нас ночь в старом замке, логове нечистой силы. – Я улыбнулся. – Почему мне вдруг понадобилось тебя убеждать? Насколько я помню, идея принадлежит тебе.

– Порой я передумываю.

– Не надо. Мы все делаем правильно, что бы ни говорили Джиндабин и Джинкс.