Дом, сотворенный из вторников

Не пойду на войну.
Объяснюсь, что не знала. Просплю. Заболею ангиной.
Стыд полка – я теряю патроны и гадом зову старшину,
И, пожалуйста, хватит нотаций про долг гражданина,
Хочешь, к стенке поставь, хочешь – в угол, а я не пойду
                                                                                    на войну.
Не пойду на войну,
С детства крови боюсь, её дело – остаться под кожей
И не пачкать рукав. Нам довольно имён, номера не нужны.
Может, скурим траву, а не ляжем в неё? Может,
                                                                             это поможет?
Не пойдём на войну.
И представь, что они не пойдут.
И не будет войны.

«Даша теперь не спляшет…»

Даша теперь не спляшет,
не шевельнётся даже,
Даше сломали ноги, вывернули живот.
Брось её, эту Дашу,
мамочка не накажет,
мама из магазина Лизу тебе несёт.
Новенькие шарниры
в теле у балерины,
гнётся куда придётся, радостна и легка.
Будет твоей любимой!
Всё, расколола спину?
Ну не реви…
А хочешь, купим живого щенка?

«Здравствуй, город других законов…»

Здравствуй, город других законов,
Мне твой резкий смех не знаком.
Принимай меня по сезонам,
Принимай меня чужаком.
Белой костью, солёной кровью,
Я – диковинное зверьё.
Поведёшь удивлённо бровью,
И полюбишь моё враньё.

«Ничьи никчёмны, не нужны…»

Ничьи никчёмны, не нужны,
Они – грошовые потери.
Уходят молча, без истерик,
Им в след печалятся ханжи.
Декабрь повыстудил дворы,
Плюётся крошевом позёмки;
В квартирах наряжают ёлки,
Любуясь блеском мишуры.
А здесь метёт. Дрожит у ног
Приблудный пёс, льнёт тощим боком,
Он – свой, с ним обошлись жестоко,
Пинками накормили впрок.

Другие вдоволь съели хлеба,

Уже легли и что-то снят.
Ничьи гуляют, где хотят:
Замёрзли и ушли на небо.

Анкор, ещё Анкор!

Мой старик в запое, ругаю, кричит: «Не тронь,
у меня столько поводов, сколько на свете войн!»
Заряжает кассетник и слушает про огонь
батареи батяни-комбата.
Допивает водку, шлифует моим мускатом,
ближе к вечеру тащится в гастроном,
Возвращается скоро, гремит трёхэтажным матом:
продавщица, курва, затронула честь солдата,
назвала старпёром и алкашом!
Говорю: «Забудь, я налью тебе выпить и ляжешь спать».
Верещит: «Отставить! Я кончался в Афгане за эту лядь!»
Бреет щёки, утюжит брюки, велит подать
ордена, медали, парадный китель.
Я смотрю с балкона, как он отправляется воевать
с гнусным миром, который его обидел.
Мой старик упёртый, покажет торговой гниде!
Прав батяня-комбат, нам некуда отступать.

Грустное-девочкино