Дом там, где твое сердце

– Попробуй распустить пёрышки, – лёжа на боку, Марис наблюдал за нею без всякого интереса. – Видела, как это делают петухи?

– У меня нет хвоста! – огрызнулась Элиза.

– Очень жаль, – Марис закрыл глаза. Всем видом он говорил, что помогать ей не собирается. Глубоко внутри себя, где-то в области желудка, Лиз почувствовала тёплое мерцание огонька азарта. Если она сумеет растормошить его, доказать, что она способна на страсть – в объятиях более подходящего мужчины, Стронберг отпустит её к Андресу. Или… к чёрту сомнения, конечно, отпустит!

Лиз несколько раз потянулась, разминая застывшие спину и плечи, присела на табурет перед зеркалом. И приступила к нехитрому, но действенному женскому ритуалу – расчёсыванию волос. Очень к месту была 6ы сейчас отдалённая музыка, и Лиз начала тихонько мурлыкать французскую балладу о несчастной любви, поклявшись как можно скорее выучить песенки рискованного содержания. Белые волосы искрящимся облаком окутали её плечи, спускаясь до самой талии. Нет, не напрасно она не решилась отрезать косы, подумала Лиз, с удовлетворением слыша участившееся дыхание Мариса. В левом зеркале было заметно, что Стронберг более не притворяется равнодушным, а хищно смотрит на её волосы. Руки Лиз коснулись шнуровки платья. Марис немного приподнялся на кровати, и тут Лиз резко встала, одновременно поворачиваясь к нему. Волосы описали полукруг и упали спереди на её плечи, платье удерживалось уже не шнуровкой, а только подъёмом груди.

– Нравится курочка, петушок? – ласково пропела Элиза. Словно сжигаемая страстью, она провела ладонями по бёдрам, прижимая к ним тонкую шерстяную ткань, а потом потянула край юбки кверху.

Лиз видела, что терпение Стронберга на исходе, и успела ловко отпрыгнуть долей секунды раньше, чем он набросился на неё. Но край платья всё же оказался в его руках, и Марис медленно надвигался на Лиз, подтягивая юбку к себе. Глаза его были так выразительны… Лиз на секунду захотелось скинуть всю одежду и оказаться в его объятиях. Принадлежать ему… Боже, о чём она только думает!

Стронберг стоял уже близко.

– Ты прекрасна, – глазами, взглядом он искушал и соблазнял Лиз, пока руки стягивали вниз развязанное платье. – Отдайся мне, и мы оба выиграем в нашем договоре.

Упоминание о договоре стало его стратегической ошибкой. Вспомнив об Андресе Ресья, Лиз сразу пришла в себя.

– Похоже, тебе понравилось моё представление, – сухо проговорила она. – Видишь, я-то способна испытывать страсть, да только ты – не тот, кто во мне её разбудит.

Стронберг с безумным видом сжал руки на её плечах.

– Со страстью или без страсти, но ты будешь моей. А потом можешь возвращаться к своему крестьянину униженной и опозоренной! Ты ещё пожалеешь, что с презрением отнеслась к моим ласкам… – он начал осыпать её губы грубыми поцелуями, не пытаясь щадить нежной кожи. Во рту Элиза почувствовала металлический привкус крови.

– Животное, ты хуже своего омерзительного коня! – завопила, вырываясь, девушка.

– Глупая маленькая сучка! – Марис ударил её по щеке. Голова Лиз мотнулась в сторону, и в комнате стало тихо. Девушка присела на корточки, собирая рассыпавшиеся заколки. Но в её позе не чувствовалось ожидания извинений. Похоже, такое обращение шведская крестьянка понимала.

– Элиза… – Марис сделал движение в её сторону.

Девушка не поднимала глаз, стоя на коленях.

– Уходи, – очень тихо проговорила она. – Пожалуйста, уходи. Я не могу тебя видеть.

– Тебе придётся, – так же тихо и напряжённо отозвался Марис, – ты сама понимаешь. Сегодня самый подходящий день, чтобы смириться со своей судьбой.

– Чтобы сделать тебе приятное?

– Мне приятно и твоё наивное сопротивление тоже. Но однажды я преодолею его…

– Нет, – Лиз помотала головой. – Ради Андреса я смогу быть стойкой.

Она не получила ответа на свои бунтарские слова, а подняв голову, обнаружила, что находится в комнате одна. Марис ушёл. И неожиданно ей захотелось заплакать.

Глава 22

Похоже, о любви люди начали думать почти сразу после зарождения человеческого рода. На самом деле в этом нет ничего удивительного, ведь без взаимного притяжения человечество так и закончилось 6ы на первом мужчине и первой женщине. Совокупление – естественный процесс, удивляло другое: зачем поэты всего мира так стремятся нагромоздить вокруг этого романтический ореол? Закрыв тонкий томик четырехстиший Омара Хайяма, два дня назад таинственно появившийся на её кровати, Лиз Линтрем задумалась. Всё это приятно и интересно, но неужели сотни лет назад живший поэт такие же чувства испытывал и к живым женщинам, а не только к эфемерным созданиям, сотворённым его воображением?..

– Masa'u Al-Khair, 'ibna.

Элиза вскрикнула, заметив в шаге от себя опустившуюся в поклоне странную фигуру. И тут же устыдилась своей реакции – это был всего лишь старый Хусейн Лалие в своих пышных одёжках, которых на нём было надето, наверное, с десяток слоёв. К тому же, похоже, своим поклоном он выражал ей ничем не заслуженное почтение. Лиз начала выбираться из кресла, чтобы поклониться в ответ.

– Добрый вечер, мсье Лалие, – пробормотала она.