Дом толкователя

Ведут коня: он томным оком
Глядит на прах своих копыт,
Идет в унынии глубоком
И гриву по песку влачит. —

Где всадник, где громометатель,

Душой и телом Исполин,
Дружинам к славе указатель.
Земли и року Властелин?..

Се — Он простерт на колеснице!

Се Тот, Кто честь народов спас!
Ни скиптра, ни меча в деснице,
Уста безмолвны, взор угас.

(Деяния: 139)

Вернемся к аллюзионной балладе Языкова:

Пришли —

и широко бойцов и граждан          Толпы обступили густыя
То место, где черный восстанет курган,
          Да Вещего помнит Россия;
Где князь бездыханный, в доспехах златых,
          Лежал средь зеленого луга,
И бурный товарищ трудов боевых—
          Конь белый — стоял изукрашен и тих
У ног своего господина и друга.

(Языков: 198)

Целая эпоха уходила с усопшим:

Все, малый и старый, отрадой своей,
           Отцом опочившего звали;
Горючие слезы текли из очей,
           Носилися вопли печали;
И долго, и долго вопил и стенал
           Народ, покрывавший долину;
Но вот на средине булат засверкал,
           И бранному в честь властелину
Конь белый, булатом сраженный, упал
           Без жизни к ногам своему господину.
Все стихло… руками бойцов и граждан
           Подвинулись глыбы земныя…
И вон на долине огромный курган,
           Да Вещего помнит Россия!

(Языков: 198)

В балладе Языкова «молодой владыка славян» (на самом деле исторический Игорь не был молод) в память почившего князя созывает свою дружину на ратную потеху. Это несомненная аллюзия на гвардейский парад, устроенный новым царем в двенадцатую годовщину вступления русской армии в Париж. У Языкова:

Тогда торопливо, по данному знаку,
           Откинув доспех боевой,
Свершить на могиле потешную драку
           Воители строятся в строй;
Могучи, отваги исполнены жаром,
           От разных выходят сторон,
Сошлися — и бьются… удар за ударом,
           Ударом удар отражен!
<…> Расходятся, сходятся… сшибка другая —
           И пала одна сторона!
И громко народ зашумел, повторяя
           Счастливых бойцов имена.

(Языков: 199)

Наконец, в балладе появляется «с гуслями в руках славянин», напоминающий певца из баллады Жуковского (только уже не таинственного, а известного всем!):

Вдруг, — словно мятеж усмиряется шумный
           И чинно дорогу дает, <…> —
Толпы расступились, и стал среди схода
           С гуслями в руках славянин.
Кто он? Он не князь и не княжеский сын,
           Не старец, советник народа,
Не славный дружин воевода,
           Не славный соратник дружин;
Но все его знают, он людям знаком
           Красой вдохновенного гласа…
Он стал среди схода — молчанье кругом,
           И звучная песнь раздалася!

[145]

(Языков: 200)

Песня певца — элегическое воспоминание о подвигах и добродетелях почившего князя — напоминала современникам о подвигах и добродетелях «русского Агамемнона», победителя Наполеона, императора Александра: