Дом Цепей

Смычок не отсалютовал. Лейтенант Ранал воплощал в себе худшие черты малазанского кадрового офицера. Квонский дворянин, купивший себе звание. Заносчивый, упрямый, самоуверенный, ещё ни разу не обнажавший меч в битве. Ходячий смертный приговор для подчинённых, и по прихоти Опоннов Смычок оказался среди этих неудачников.

Долговязый лейтенант был квонцем чистейших кровей — белокожим, светловолосым, широкоскулым, длинноносым и полногубым. Смычок не скрывал своей ненависти к нему.

— Вообще-то принято отдавать честь старшему по званию, — сказал Ранал с притворным равнодушием.

— Дурная примета, сэр. Не успеешь отдать честь, как глядь, а старший по званию уже убит.

— Прямо здесь, на транспорте?

— Дело-то привычное, — ответил Смычок.

— Было с самого начала ясно, что опыт у тебя есть, солдат. — Ранал сделал паузу, разглядывая костяшки пальцев, скрытых под чёрными мягкими перчатками. — Видит Худ, ты в отцы годишься большинству морпехов, что сидят позади нас на палубе. Вербовщица сразу отправила тебя сюда — подготовки ты не проходил, в учебных боях не участвовал, и вот же, я должен поверить, что ты ничем не хуже прочих солдат.

Смычок пожал плечами и промолчал.

— Вербовщица, — продолжил Ранал спустя мгновение, когда взгляд его бледно-голубых глаз снова сосредоточился на городе, — с самого начала поняла, что́ ты пытаешься скрыть. Как ни странно, он сочла это — тебя, точнее говоря, — кадром настолько ценным, что даже посоветовала мне сделать тебя сержантом. И знаешь, почему я нахожу это странным?

— Нет, сэр, но уверен, вы мне скажете.

— Потому что ты, как я полагаю, дезертир.

Смычок перегнулся через борт и сплюнул в воду.

— Я сталкивался с дезертирами, и не раз. У всех свои причины, и у всех — разные. Но одно их объединяет.

— И что же это?

— В очереди к вербовщику их не сыскать, лейтенант. Наслаждайтесь видом, сэр.

Он развернулся и побрел назад, к середине судна, где растянулись на палубе другие морпехи. Почти все они уже оправились от морской болезни, но всё равно страстно жаждали вновь оказаться на суше. Смычок сел, вытянув ноги.

— Лейтенант желает твою голову на блюдечке, — пробормотал голос рядом.

Смычок вздохнул и прикрыл глаза, подставив лицо полуденному солнцу.

— Чего лейтенант желает и что он получит — совсем разные вещи, Корик.

— А получит он только нас, новобранцев, — ответил сэтийский полукровка, расправив широкие плечи так, что пряди длинных чёрных волос мазнули по плоскому лицу.

— Обычная практика — смешивать новобранцев с опытными солдатами, — сказал Смычок. — Что бы вам там ни рассказывали, в этом городе остались люди, пережившие «Собачью цепь». Говорят, сюда прорвался целый корабль с ранеными морпехами и виканцами. А ещё Арэнская стража и «Красные клинки». И отставшие корабли береговой охраны. Наконец, здесь флот адмирала Нока, хотя, думаю, он захочет поберечь свои силы.

— Зачем? — спросила девушка-новобранец. — Мы же отправляемся воевать в пустыню, разве нет?

Смычок взглянул на неё. Пугающе юная, она напоминала ему другую девушку, с которой он когда-то служил в одном взводе. Он поёжился и сказал:

— Адъюнкт будет полной дурой, если оголит порты. Нок готов отвоёвывать прибрежные города — он мог начать уже много месяцев назад. Но имперским портам нужна защита с моря. Без них нам на этом континенте конец.

— Ну, — пробормотала девушка, — судя по тому, что говорили мне, она дура и есть, старик. Видит Худ, она же из аристократов. Верно?

Смычок фыркнул, но промолчал и снова прикрыл глаза. Его беспокоило, что девчонка может оказаться права. Хотя, с другой стороны, эта Тавор была сестрой капитана Парана. А Паран выказал твердость характера в Даруджистане. И по крайней мере, дураком точно не был.

— А всё-таки, почему тебя прозвали Смычком? — спросила девушка после паузы.

Скрипач улыбнулся.

— Долго рассказывать, девочка.

Её рукавицы шмякнулись на стол, подняв облачко пыли. Поскрипывая доспехами, чувствуя, как пот стекает между грудей, она отстегнула шлем и — как только появилась служанка с кружкой эля — отодвинула шаткий стул и села.

Письмо принёс уличный оборванец — на небольшом клочке зелёного шёлка хорошим почерком написаны слова на малазанском: таверна Танцора, на закате. Лостара Йил была скорее раздражена, чем заинтригована этим посланием.

Таверна Танцора состояла из одного зала. Стены казались древними: на глинобитной кладке виднелись остатки некогда белой штукатурки, сплошь покрытой бесформенными винными пятнами, похожими на карту хмельного рая. Низкий потолок гнил на глазах у хозяина и клиентов. Сквозь ставни фасадного окна заходящее солнце бросало лучи на облачка оседающей пыли. Уже и пена на эле в её кружке подёрнулась матовой плёнкой.

Посетителей было всего трое. Двое играли в щепки за столом у окна. Ещё один, бормоча что-то, в полубессознательном состоянии привалился к стене около отхожего места.