Дом Цепей

Калам двинулся.

Впереди виднелись угловатые линии строений, все низко над землей — не более чем глинобитные фундаменты, над которыми поднялись полотняные, тростниковые и ратанговые стены. Значит, обитаемые жилища.

Далеко справа смутно виднелся необычный лес каменных деревьев. Он замыслил было подобраться с той стороны, но было нечто зловещее и отталкивающее в этом месте; он подозревал, что оно не так пустынно, как кажется.

Приблизившись к хорошо утоптанной улице между хижин, он уловил промельк движения — слева направо, через открытое пространство. Калам бросился наземь и замер. Вторая фигура, за ней третья, четвертая и пятая.

«Рука». Ну-ка, кто в здешнем лагере организует ассасинов в «руки»? Выждав шесть ударов сердца, он пошел туда, откуда выскользнули убийцы, и двинулся следом. Пятеро сохраняли между собой расстояние в семь шагов, на два шага больше, чем делали бы Когти. «Проклятие, неужели Котиллион подозревал? Хотел, чтобы я подтвердил?

Это Крючки».

Семь или пять, для Калама было мало разницы.

Он уже видел замыкающего ассасина. Человек нес с собой зачарованные предметы, отчего его фигура казалась размытой, извивающейся. Темно-серая одежда, мокасины, перчатки и капюшон, в руках блестят черненые кинжалы.

Итак, не просто патруль, а охотничья партия.

Калам сократил расстояние до пяти шагов и рванулся вперед.

Правая рука крепко захватила рот и челюсть ассасина, одновременно левая оказалась на затылке. Резкий рывок сломал убийце шею.

Рвота залила защищенную кожей перчатки ладонь, но Калам не ослабил захвата, опуская труп на землю. Положив тело, вытер руки о серую одежду и двинулся дальше.

Через две сотни ударов сердца в живых оставалось лишь двое. Путь повел их кривыми окольными тропами в район некогда величественных, а ныне разрушенных храмов. Они встали на краю широкой площади, очевидно, поджидая товарищей.

Калам подошел туда же, словно третий член группы. На него не обратили внимания — взгляды были устремлены к зданию на той стороне площади. Еще миг, и Калам выхватил оба кинжала, вонзив ассасинам в спины.

Тихие стоны… оба мужчины осели на пыльную мостовую. Выпад, предназначенный командиру «руки», принес мгновенную смерть, но Калам чуть отклонил второе лезвие и теперь присел над умирающим. — Если твои хозяева слушают, — пробормотал он, — а им следовало бы… Комплименты от Когтя. До скорой встречи.

Вытащив кинжалы, он вытер лезвия и вложил в ножны.

Целью охотников, заключил Калам, были руины напротив. Очень хорошо: у него до сих пор нет друзей в проклятом лагере.

Он пошел вдоль края площади.

В начале следующей улицы обнаружились еще три трупы, все молодые женщины. Кровь и раны показывали, что произошла яростная схватка; две кровавые дорожки вели в сторону храма.

Калам шел по ним, пока не уверился, что раненые скрылись в зияющем проеме дверей. И замер.

Из широкого прохода неслась вонь магии. «Проклятие, это место недавно освящено».

Изнутри ни звука. Он двинулся вперед, пока не встал у края проема.

Тело лежало прямо за ним — посеревшее, изломанное, со всеми признаками гибели от магической волны. В темноте плавали тени.

Калам вытащил отатараловое лезвие и крадучись прошел в дверь.

Теневые духи отпрянули.

Пол давным-давно провалился, образовав широкую яму. В пяти шагах, у основания насыпи из обломков, юная девушка сидела среди лужи крови и выпотрошенных тел. Она была покрыта багрянцем; глаза мрачно блеснули, глядя на Калама. — Ты помнишь тьму? — спросила она.

Не отвечая, он обошел девушку на безопасном расстоянии. — Не шевелись, милашка, и переживешь мой визит.

Тонкий голос взвизгнул из сумрака за провалом: — Ее разум улетел, Коготь. Не было времени, увы, чтобы полностью закалить подданных перед ужасами современной жизни, хотя я пытался. Но тебе в любом случае нужно понять, что я не враг. Скажу, что меня пытается убить никто иной, как малазанский изменник Корболо Дом. И Камист Рело, разумеется. Указать тебе дорогу к их жилищам?

— Скоро сам найду, — пробурчал Калам.

— Думаешь, отатаралового ножа достаточно, Коготь? Здесь, в моем храме? Понимаешь природу этого места? Воображаю, ты так думаешь, но боюсь, что ты ошибся. Рабовладелец, предложи нашему гостю вина из кувшина.

Изуродованный человек мерзко завозился в мусоре слева от Калама. Ни рук, ни ног. Масса влажных язв и проказной гнили. Какой ужасный абсурд: к спине твари был привязан серебряный поднос, на котором стоял широкий кувшин из обожженной глины.

— Боюсь, он порядком медлителен. Но уверяю тебя, вино столь превосходно, что заслуживает ожидания. Ассасин, ты в присутствии Бидитала, архижреца всего погибшего, сломанного, раненого и страдающего. Мое собственное… пробуждение оказалось, признаю, долгим и мучительным. Мой разум создал всяческие детали культа, который я готов был возглавить. Но я не подозревал, что все мои усилия были… направляемы извне.