Дом у янтарной сосны

– Хорошо, Марта Феоктистовна. Мы сами с Сашуней поедем?

– Да, я пришлю машину. Я не смогу, ко мне как раз утром придет важная заказчица. Потом позвонишь, скажешь, как все прошло.

Так рос Саша до семи месяцев, когда вдруг на радость няне и отцу начал ползать. Вот тут-то и начались мучения Марты. Увидев, что ребенок стал самостоятельно передвигаться, она вдруг начала терзаться на работе от кошмарных видений – вот он дополз до розетки и вставил туда шпильку, вот он на кухню заполз и перевернул на себя кастрюлю с плиты или же что-то острое на ковре нашел и в рот засунул... Всего и не перечислишь. Марта стала по десять раз на дню звонить домой и пытать Груню, хорошо ли она следит за Сашей, не выпускает ли его из виду, уверена ли, что он далеко от опасных мест. Посылала мужа домой проверить, все ли в порядке, ездила сама всякий раз, как выдавалась свободная минутка. А когда Саша пошел, тут уж она совсем потеряла голову от беспокойства. Неожиданно поняла, что ребенок этот – самое дорогое в ее жизни существо. И что существо это совершенно беспомощно перед лицом мира, полного опасностей. И кто, как не она, мать, должна защищать его?

Работу свою Марта продолжала, но теперь стала все чаще перепоручать задания помощникам, а сама срывалась домой. Появилась навязчивая идея, что ребенка лучше накормить самой, Груня может что-то неправильно сделать, не так картошку разомнет, не так мяско порежет, ребенок подавится, отравится, да что угодно может случиться! Купать тоже никого не подпускала – не удержат, уронят. Даже мужу не доверяла – уж лучше пусть на работе свою энергию тратит. А ребенок этот ее, она его родила и лучше знает, что ему необходимо.

Груня за спиной хозяйки крутила пальцем у виска.

– Совсем наша Марта спятила. Скоро привяжет к себе сына, чтобы на работу с собой носить, и на том успокоится.

Марта сына к себе не стала привязывать. Она привязала к нему себя. С директорства ателье ушла, вспомнила навыки портнихи и стала брать заказы на дом. Клиенток у нее было по-прежнему много, так что деньги в доме всегда водились.

А мальчик тем временем рос небывало смышленым. К трем годам он уже читал целые слова, знал счет и очень красиво рисовал. Комната матери всегда была усыпана выкройками и рисунками с моделями платьев и костюмов. Саша иногда раскрашивал их, за что от матери попадало до определенного времени. А потом она увидела, что раскрашивает он не просто так, а со смыслом. Там кармашек дорисует, там пуговички, там рисунок добавит. И у платья менялся вид. А уж его собственные рисунки просто восхищали Марту. У ребенка явно наметился художественный дар.

– Наш сын очень талантлив, – сказала она мужу. – У него дар художника, и его надо развивать.

– Так давно уже пора с его способностями что-то делать, – согласился Гуров-старший, – он и считает хорошо.

– Нет, математиком ему не надо становиться. Что толку? Не прокормит его это. Ты вот как сидел в бухгалтерии, так и сидишь со своими цифирками. Моему Сашеньке такого счастья не надо. Пусть будет художником или модельером, прославится. Я все для этого сделаю!

– Да зачем ему быть художником? – попытался возразить Гуров, но получил в ответ такой яростный взгляд, что тут же стушевался. – Ну, почему бы и не художником?

– Вот и я про это. Надо узнать, где у нас студии или кружки есть для таких маленьких. Займись этим, потом подумаем, куда его отдать.

Кружок нашелся. Его вела пожилая армянка Стелла Ашотовна, много лет занимающаяся с одаренными малышами. Кружок-студия был организован при Доме художественной академии, и принимали туда только по блату, для всех остальных там всегда было «и так слишком много детей». Но увидев рисунки Саши, Стелла Ашотовна даже не стала начинать свой обычный монолог по поводу переполненной группы.

Первое же занятие перепортило Марте Феоктистовне все нервы. Родителей из студии выпроваживали, и она целый час провела в сомнениях – все ли нормально с ее драгоценным сыном, не поранился ли он кистью, не попал ли краской в рот или в глаз, не обидел ли его кто из группы... Проведя так еще пару занятий, Марта приняла решение – со студией покончено, слишком много потенциальных опасностей. Саша еще маленький, к такой самостоятельности не готов. Лишать своего сына возможности художественно развиваться она не хотела и в итоге нашла молодого художника, согласившегося проводить занятия на дому.

Платья Марты становились чуть ли не самыми модными и престижными во всей Москве, и вскоре она уже могла нанять для Саши какого угодно учителя. Когда пришла пора идти в школу, мальчик был настолько развит, что мог запросто попасть сразу в третий класс. Но пустить маленького, не подготовленного к жизни в коллективе, одаренного мальчика в более старший класс – это же подставить его под травлю одноклассников! Никто не любит вундеркиндов. Да и как это Саша будет по полдня пропадать в школе без присмотра?!