Дом у кладбища

Миссис Мак была рада, что Наттер замолк и, погрузившись в недобрые размышления, оставил ее в покое и забыл проститься. Она не стала ждать, пока он исполнит долг вежливости, и поспешила в Чейплизод. После того, что произошло за последние полчаса, испуганная миссис Мак понимала одно: нужно убраться подальше от этой ужасной женщины; и еще ее угнетало сознание, что в загадочной беде, приключившейся с миссис Наттер, есть доля ее вины.

Страхи и сомнения не смогли полностью парализовать любопытство миссис Мак. Шагая по дороге, она рассеянно задавала себе вопрос, какие ухищрения адского искусства Мэри Мэтчуелл так губительно повлияли на чувства маленькой миссис Наттер. Быть может, пророчица вызвала красноглазого черного ворона, который уселся на плечо бедняжки (подобное случалось – об этом рассказала миссис Мак старая Элис Ли во время их последнего совместного чаепития), и зловещая птица возгласила миссис Наттер ее судьбу; а может быть, ей явился во плоти сам враг рода человеческого или в стакане воды она увидела мертвое лицо Наттера?

Пока в воображении миссис Мак мелькали все эти образы, она поспешала вперед во всю прыть; то и дело ей чудилось, что позади слышится грохот окаянной коляски, и она мечтала встретить родную униформу Королевской ирландской артиллерии, фасады знакомой приветливой улочки и, главное, надежно спрятаться среди родных пенатов.

Когда Наттер вернулся в гостиную, его жена была все еще там.

– Ступай наверх, я сам здесь присмотрю, – сказал Наттер, обращаясь к Бетти. И говорил и выглядел он очень странно и казался необычайно взвинченным.

Видя, что хозяин настроен грозно и решительно, Бетти не стала медлить и вышла. Дверь комнаты была двойная – такие делались в старину в домах с толстыми стенами, – Наттер резко захлопнул одну дверь, а затем вторую. Честная служанка задержалась в холле и, надо сказать, только что не приросла ухом к двери, но так ничего и не узнала.

До ее слуха доносился неразборчивый разговор, крики, рыдания и снова звуки речи. Затем дверь внезапно распахнулась, и из гостиной вышла Мэри Мэтчуелл; глаза ее сверкали, бледные губы кривила презрительная, победная усмешка; бросив на служанку наводящий трепет взгляд, она скрылась в своей карете.

Наттер высвободился из рук своей несчастной супруги; она душила его в объятиях, рыдала и выкрикивала:

– О Чарли, дорогой… Хороший мой, миленький Чарли… Какой кошмар! – И так далее.

– Бетти, позаботься о ней, – только и бросил Наттер; он проговорил это сурово, со спокойствием отчаяния, но в глазах его горело мрачное бешенство.

Он вошел в маленькую комнату по другую сторону погружавшегося уже в сумрак холла, закрыл за собой дверь и запер ее изнутри. Отчасти это объяснялось тем, что ему не хотелось больше разговаривать со своей женой, которая непрестанно вскрикивала и заливалась слезами. Наттер бывал с женой по-своему очень добр и сердечен, но все же никоим образом не годился в няньки, особенно когда она билась в истерике.

Наттер вышел в холл с бюваром в руках.

– Могги, – произнес он тихо, заметив в темноте у подножия лестницы другую служанку, – вот, возьми этот бювар и отнеси его в спальню; это для госпожи; скажешь ей, когда представится случай.

Девушка поспешила в спальню, но бедняжка миссис Наттер ничего не понимала и говорила совершенно бессвязно; ей, по-видимому, стало не лучше, а хуже.

Наттер стоял один в холле, заложив руки в карманы, спиной к двери, из которой только что появился, и на лице его покоилась та же мрачная, недобрая тень.

– Ну вот… Стерк все же своего добьется, – пробормотал он.

Как раз напротив, на стенной панели, висели его седельные пистолеты; Наттер заметил их не сразу, хотя смотрел прямо на них: не останавливаясь на грязной деревянной панели, его взгляд проникал сквозь стену, за три сотни миль. Но когда он наконец увидел пистолеты, он так же негромко прорычал:

– Я согласен подставить свой лоб под одну из этих пуль, только чтобы другая досталась ему.

И Наттер кратко, но крепко проклял Стерка. Затем Наттер похлопал себя по карманам, как делают обычно перед уходом, дабы убедиться, что ключи и все прочее на месте. По лицу Наттера было видно, однако, что его мысли сейчас заняты чем-то другим. Наттер уставился вниз; казалось, им владела глубокая тревога и рассеянность; через некоторое время он снова поднял глаза на висевшие перед ним пистолеты – холодные… и пригодные ко всему. Наттер сорвал со стены один из них, взвесил его в руке и вновь погрузился в размышления, а тем временем то открывал, то закрывал полку; под эти щелкающие звуки он долго и напряженно грезил неизвестно о чем, затем наконец пробудился, вернул пистолет на стену, где висел парный, и огляделся.