Дом у кладбища

Не колеблясь ни мгновения, Мервин спустился, оставил свечу на столике в передней и отодвинул засовы; в открытую дверь, вместе с буйным порывом ветра, ворвался Айронз, окруженный снежным вихрем; полы одежды хлестали его по лицу; вдали, в глубине дома, захлопали двери.

Мервин запер дверь. Айронз стоял, всклокоченный, потрепанный непогодой, в заснеженной мокрой накидке, и готовился объяснить свое очередное появление в Доме с Черепичной Крышей.

– А! Глазам своим не верю! – Мервин немного помолчал, а затем, думая лишь о том, что интересовало его в первую очередь, взволнованно воскликнул: – Во имя Неба, вы пришли рассказать мне все, что знаете?

– Быть может… но нет, – ответил клерк, – не уверен; я вам скажу кое-что. Видите ли, я уезжаю и зашел сюда по пути; я скажу больше, чем в прошлый раз, но не все… пока что не все.

– Уезжаете? И куда? Каковы ваши планы?

– Планы?.. У меня нет планов. Куда?.. Никуда… куда угодно. Я уезжаю – вот и все.

– Вы покидаете эти места?.. И никогда не вернетесь?

– Я уезжаю сегодня; доктор – пастор Уолсингем – меня отпустил. Отчего вы так смотрите, сэр? Вы что, думаете, я кого-нибудь убил? Нет, но если бы остался, может быть, и пришлось бы. – И мистер Айронз издал испуганный, полубезумный смешок. – Я уезжаю ненадолго, на две недели или около того, пока дела не утрясутся, – не введи нас во искушение – в Маллингар или еще куда-нибудь; я просто не хочу больше торчать у самых адских врат, где дьяволу ничего не стоит дотянуться до меня своей длинной рукой.

– Идемте в гостиную, – предложил Мервин, заметив, что Айронз дрожит от холода.

Они расположились там за закрытыми дверьми и ставнями, на столе горели две свечи, а в камине полыхали две охапки мореных дров, дающих такое яркое и ароматное пламя. Айронз отряс свой плащ и выпрямился, высокий и тонкий; он стоял, собираясь с мыслями, и Мервину казалось, что он ужасно испуган, но держится хорошо.

– Так вот, я ненадолго уезжаю, но прежде я пришел повидать вас, сэр, и подумать, что я могу вам сейчас открыть; но главное – я хочу остеречь вас снова, чтобы вы молчали о нашем последнем разговоре здесь, в этом доме; до сих пор вы честно держали слово; если вы его нарушите, я не вернусь, – и клерк произнес проклятие, – я не осмелюсь вернуться… Я расскажу вам, как все это получилось, – вновь начал он. – С тех пор немало воды утекло – двадцать два года; и двадцать два года ваш высокородный отец лежит в могиле. Это было гнусное убийство, сэр; оба они гнусные убийцы. По мне, так его именно убили.

– Кого «его»? – спросил молодой человек.

– Вашего батюшку, сэр.

– Мой отец убит?

– Почти что, разница невелика. Можно и так сказать, на мой взгляд. Сейчас вы услышите, как это было.

И мистер Айронз вновь обернулся, обшарив взглядом углы комнаты, а потом начал:

– Сдается мне, сэр, когда порочному юнцу, бессердечному и дерзкому, понадобятся деньги, то он самого нечистого переплюнет. А из всех, кого я видел или о ком слышал, не было молодого человека хуже Чарльза Арчера. Иногда мне казалось, что он и есть сам дьявол. Не то чтобы он был особенный умник, но не успевали вы о чем-нибудь подумать, а он уже знал ваши мысли. Он знал, о чем думает каждый. Он мигом решал, что ему делать, и поражал как молния. Жалости или страха он не ведал, а хитрец был такой, что не ухватишь. Я служил буфетчиком в гостинице «Лошадь в яблоках», а он дважды останавливался там, когда бывал в Ньюмаркете.

Неприятно пораженный, Мервин быстро взглянул в лицо Айронза.

– Ну как же, сэр, конечно, вы об этом знаете; вы ведь читали про суд, не могли не читать. Так вот, он приезжал туда дважды. Это был прекрасный старый дом, комнат – не перечесть, и хорошая гостиница, с налаженным хозяйством. А среди слуг было, думаю, всего двое дурных людей: я сам и Гласкок. Он служил младшим конюхом и был нехороший парень. Арчеру хватило одного взгляда, чтобы из всех слуг выбрать нас двоих. Он никогда не ошибался. Он нас учуял, как ворона чует падаль, и использовал с умом.

И Айронз изрек проклятие по адресу Чарльза Арчера.

– Господин он суровый, под стать его собственному господину, – продолжал Айронз, – на службе не разживешься, а работа адская. Он хорошо умел петь, вести беседу, пить, веселиться, и джентльмены его любили; кроме того, говорили, он был несравненный игрок в вист, пикет, ломбер и все карточные игры. Так что, как видите, он мог позволить себе играть честно. Когда он останавливался у нас в первый раз, он три раза дрался на дуэли из-за пьяной ссоры при игре в «папессу Иоанну». Речь не шла о его чести, просто размолвка. Арчер ранил всех троих; двое получили царапины, но одному – имя его было Чэтли или Кэтли – продырявил легкое, и он умер, как я слышал, за границей. Я видел, как он был убит (и не только он), – в два счета все было кончено. Мистер Арчер явился с легкой улыбкой, бледный и злой; раздался лязг сабель – раз, два, три, тигриный прыжок – и все. Он был силен необычайно, по виду вы бы этого ни за что не сказали.