Дом у кладбища

– Итак, мадам, – произнес он, внезапно поднимаясь, – я нахожусь здесь, чтобы высказать величайшую благодарность за поддержку моего несчастливого сватовства, от которого я отныне навсегда отказываюсь. Я отбуду в Англию, как только позволят дела; и как я не держал в секрете своего сватовства, так не стану скрывать, что` побуждает меня уехать. Я человек искренний, мадам; все вокруг знали о моих упованиях, и я не намерен подыскивать предлогов для отъезда; я просто приподниму шляпу и склонюсь перед волей судьбы – несчастный, потерпевший крушение.

– Avez-vous diné, mon petit coquin? [62]– сказал попугай.

– Что ж, сэр, не стану отрицать, что для такого решения у вас есть причины; быть может, это дело так или иначе нужно завершить, хотя ваше намерение застало меня врасплох. Племянница оказалась крайне несговорчива – должна признать, предвижу, что в ближайшее время она не передумает; я, право, ее не понимаю, – похоже, она сама себя не понимает.

Губы мистера Дейнджерфилда едва не тронула одна из его мрачных неловких улыбок, очки цинично сверкали, а сзади, за спиной, по-свойски самодовольно ухмылялась черная обезьяна. Разочарованный джентльмен думал, что очень хорошо понимает мисс Гертруду.

– Мне казалось, – произнесла тетя Бекки, – я подозревала… а вы?.. что некий молодой джентльмен из здешних…

– Подобрал ключи к сердцу молодой леди? – спросил Дейнджерфилд.

– Да, и, как я понимаю, вы догадываетесь, кого я имею в виду.

– Кого… ради бога, мадам?

– Как же, лейтенанта Паддока, – ответила тетя Бекки, вновь поправляя фарфоровые статуэтки на каминной полке.

– Да?.. Действительно?.. Мне и в голову не пришло.

О самых обычных вещах Дейнджерфилд говорил иной раз таким тоном, что собеседник ощущал непонятное смущение и неловкость, поскольку слова Дейнджерфилда сопровождал, словно приглушенное эхо, скрытый смысл; тетя Бекки слегка зарделась и приняла высокомерный вид, но через минуту беседа потекла дальше.

– Я о многом печалюсь, мисс Чэттесуорт, покидая эти края, и прежде всего о том – поймите меня правильно, я никогда не льщу, – что лишаюсь вашего общества. Ваши мнения, планы нередко бывали мне чрезвычайно интересны. Поскольку желания мои не сбылись, мне предстоит в скором времени встреча с милордом Каслмэллардом; я приложу все силы, чтобы уговорить его предоставить место для строительства и камень из каменоломни; я надеюсь, хотя я больше не здешний житель, вы позволите мне пожертвовать на ваше начинание пятьдесят фунтов.

– Сэр, хотела бы я, чтобы все были такими же радетелями об общественном благе и милосердными самаритянами, как вы! – сердечно воскликнула тетя Бекки. – Я слышала, как вы были добры к несчастному семейству доктора Стерка, этого бедняги!

– Безделица, мадам, – отмахнулся Дейнджерфилд, встряхивая головой, – но я надеюсь оказать им – или, по крайней мере, обществу – более важную услугу; я рассчитываю изобличить убийцу, который нанес удар, изобличить так ясно и недвусмысленно, чтобы не осталось места для сомнений; ради этой цели я готов на немалые жертвы и скорее опустошу свой кошелек, чем примирюсь с неудачей.

– Mon petit coquin![63] – верещал попугай в выступе окна.

– Мадам, – произнес Дейнджерфилд, вставая, чтобы попрощаться, – как я уже говорил, я человек простой. Я собираюсь покинуть этот город и эту страну, как только улажу дела. Я уехал бы уже сегодня, если бы мог, но, боюсь, мне понадобится еще несколько дней – быть может, неделя или больше. И прошу, мадам, когда меня здесь не будет, не держите в тайне причины моего несколько неожиданного отъезда; я с легкостью мог бы изобрести какой-нибудь предлог, но, мадам, правду говорить всегда проще, да и лучше. Я медлил, пока была надежда. Теперь судьба моего сватовства решилась. Мне тяжело здесь оставаться. Горечь разочарования смягчается лишь памятью о вашей доброте, и я сохраню эту память до конца жизни, мадам.

Вслед за тем он, как пишет мистер Ричардсон, «склонился над ее безвольной рукой», и мисс Ребекка величественно-изящно присела.

Пока Дейнджерфилд шел к двери, Доминик доложил – как вы думаете, о ком? – о капитане Клаффе и лейтенанте Паддоке. Мистер Дейнджерфилд, не останавливаясь, приветствовал их странной улыбкой, которая почему-то не понравилась тете Ребекке.

Прием у тети Бекки, таким образом, продолжался; печальная истина, пропетая Гомером (которой мы внимали в школьные годы), гласит: «Как меняются листья в лесу, так сменяют друг друга человеческие поколения»; и в данном случае, едва увял и сухим листом слетел вниз по лестнице Дейнджерфилд, как на его месте пустили ростки и расцвели под лучами солнца (с каковым можно сравнить блистательную тетю Ребекку) Клафф и Паддок.

Клафф, в соответствии со своим званием и претензиями, шагал в авангарде, и, пока тетушка Бекки с ним здоровалась, круглые глазки Паддока обшарили комнату – в поисках, вероятно, кого-то отсутствующего.

– Генерала здесь нет, – высокомерно и резко заявила тетя Бекки, по-своему истолковавшая блуждающий взгляд Паддока. – Вы, наверное, к нему – он в своем кабинете, с ординарцем.