Дом у озера

Энтони попрощался. Когда Элеонор зашла в дом и закрыла за собой дверь, перед ней со всей очевидностью предстала простая истина: все изменилось.

* * *

Было бы неправильно утверждать, что в следующие две недели между Энтони и Элеонор возникла любовь; нет, они влюбились в первый же день. А после почти не расставались, во многом благодаря доброте Беатрис, которая оказалась на редкость нестрогой дуэньей. Они ходили в зоопарк, где Элеонор наконец увидела тигров, целыми днями бродили по Хэмпстеду, отыскивая укромные уголки среди зеленого вереска и обмениваясь секретами, исследовали Музей естественной истории и Музей Виктории и Альберта, а еще восемь раз смотрели гастрольное выступление труппы русского Императорского балета. Элеонор ездила только на те балы, где бывал Энтони. Зато они часто гуляли вдоль Темзы, болтали и смеялись, словно знали друг друга всю жизнь.

В конце каникул, утром того дня, когда нужно было вернуться в Кембридж, Энтони сделал крюк, чтобы увидеть Элеонор. Не дожидаясь, пока они войдут в дом, он прямо на пороге выпалил:

– Я шел сюда с мыслью, что попрошу тебя дождаться меня.

Сердце Элеонор забилось чаще, но у нее перехватило дыхание, когда он добавил:

– Потом я понял, что это неправильно.

– Да? Почему?

– Я не могу просить того, чего бы не сделал сам.

– Я могу подождать…

– А я нет, ни одного дня. Я не могу жить без тебя, Элеонор. Я должен спросить… Как ты думаешь… ты выйдешь за меня замуж?

Элеонор улыбнулась.

– Да, тысячу раз да! Конечно, я выйду за тебя замуж!

Энтони схватил ее в объятия и закружил, целуя, потом осторожно поставил на пол.

– Я всегда буду любить только тебя! – сказал он, убирая с ее лица выбившиеся пряди волос.

От прозвучавшей в его голосе уверенности у Элеонор по коже побежали мурашки. Небо – голубое, север находится напротив юга, а он, Энтони Эдевейн, будет любить только ее.

Элеонор тоже призналась ему в вечной любви, и Энтони улыбнулся – нисколько не удивившись, как будто уже знал, что так оно и будет.

– Знаешь, я не богат и вряд ли когда-нибудь стану богачом.

– Мне все равно.

– Со мной ты никогда не будешь жить в таком доме. – Он показал на великолепный особняк тети Веры.

– Меня это не волнует! – негодующе воскликнула Элеонор.

– Или в поместье вроде того, где ты выросла. В Лоэннете.

– Ну и ладно, обойдусь, – сказала она и впервые в это поверила. – Ты теперь мой дом.

* * *

В Кембридже они жили счастливо. Квартирка Энтони была маленькой, но чистой, а Элеонор сделала ее уютной. Энтони учился на последнем курсе и почти все вечера допоздна просиживал за учебниками, Элеонор рисовала и читала. Даже в манере Энтони хмуриться над книгой сквозили ум и добродушие, а еще он двигал руками, когда читал о лучших способах провести ту или иную операцию. У него были очень чуткие руки, острожные и ловкие. «Энтони всегда умел работать руками, строить и чинить, – сказала его мать Элеонор, когда они впервые встретились. – В детстве он обожал разбирать часы моего мужа, нашу семейную реликвию. К счастью для нас – и для него! – он всегда собирал их и они шли как новенькие».

Их семейная жизнь не отличалась изысканностью: они не посещали светские мероприятия, но приглашали родных и близких друзей на задушевные посиделки у себя дома. Порой к ужину приходил Говард, оставался до поздней ночи, и они втроем сидели за бутылкой вина, болтали, смеялись и спорили. Иногда приезжали родители Энтони, несколько озадаченные тем, в какой скромной обстановке живет их младший сын, но слишком вежливые, чтобы высказываться по этому поводу, однако самым частым гостем был мистер Ллевелин. Мудрый, с прекрасным чувством юмора, он по-отцовски любил Элеонор и вскоре стал закадычным другом Энтони. Они подружились еще сильнее, когда Энтони узнал, что до того, как прославиться благодаря своему литературному таланту, его старший товарищ тоже учился на врача (правда, не на хирурга, а на врача общей практики). «Неужели вам никогда не хотелось вернуться к медицине?» – часто спрашивал Энтони, не в силах понять, что может встать между человеком и его призванием. Мистер Ллевелин только улыбался и качал головой: «Я нашел занятие по душе. Оставлю медицину компетентным людям вроде вас, тем, чья кровь бурлит от желания помогать и исцелять». Закончив доклиническое обучение с отличными оценками и медалью университета, Энтони пригласил на выпускную церемонию родителей, Элеонор и мистера Ллевелина. Когда ректор выступил с напутственной речью о возмужании и долге – «Если человек не может принести пользу своей стране, ему лучше умереть!» – мистер Ллевелин тихонько шепнул на ухо Элеонор: «Забавный тип, напоминает твою мать», и Элеонор едва удержалась от смеха. Тем не менее глаза мистера Ллевелина сияли от гордости, когда он смотрел, как его юному другу вручают диплом.

Ни Энтони, ни Элеонор не лгали, говоря, что деньги их не интересуют, однако жизнь – штука коварная, и очень скоро они разбогатели. После девяти месяцев семейной жизни они стояли на причале в Саутгемптоне, провожая родителей и старших братьев Энтони, которые все вместе отправлялись в Нью-Йорк.