Дом у озера Мистик

Ник встал и подошел к Энни. Одним пальцем, испачканным в земле, он прикоснулся к ее подбородку так легко, словно это бабочка задела ее кожу своим крылом.

— Дорогая, что случилось?

Энни заставила себя улыбнуться. Улыбка получилась неестественно бодрой.

— Пустяки, мне что-то в глаз попало. Я сейчас только переоденусь и помогу вам.

Не дав Нику времени задать еще вопросы, она вбежала в дом.

* * *

Ник и Энни лежали в постели, едва касаясь друг друга. Простыни были откинуты в сторону. Под потолком, лениво шурша, крутился вентилятор.

Иззи уже спала в своей кровати. Энни и Ник отправильсь в спальню, ни слова не говоря о том, что, казалось, висело в воздухе между ними. Теперь Ник крепко обнимал ее, гладя ее нежную, влажную от пота грудь. Энни весь вечер была тихой, и Ник с тревогой поглядывал на нее. Ее необъяснимая молчаливость его пугала. Он несколько раз порывался спросить, что случилось, но каждый раз, когда слова уже готовы были вырваться, он сдерживался. Он боялся того, что скрывалось за этим пугающим молчанием.

Энни перевернулась на бок лицом к нему и тихо сказала:

— Нам надо поговорить.

— Господи, это же самые страшные три слова, какие только может сказать женщина!

Он ждал, что Энни рассмеется.

— Это серьезно.

Ник вздохнул:

— Я знаю.

Энни придвинулась к нему близко-близко. На бледном лице ее глаза казались огромными, огромными и печальными.

— Я сегодня была у врача.

Ник приподнялся на кровати.

— Что с тобой?

Энни поспешила успокоить его:

— Я здорова.

— Слава богу! — вздохнул Ник.

— Я беременна. Срок — три месяца.

— О боже! — глухо прошептал Ник.

— Я говорила тебе, что много лет пыталась забеременеть.

Ребенок Блейка. Ребенок ее мужа, мужчины, который сказал, что он совершил ужасную ошибку и хочет ее вернуть. У Ника возникло ощущение, будто он плавится в горячих смятых простынях, пахнущих ее духами и их страстью.

«Мне всегда хотелось иметь больше детей». Так она сказала, и в этих словах он тогда услышал горечь и боль, накопившиеся за всю жизнь. Тогда он знал, что дети — это то, чего он ей дать не может. Теперь это не имело значения. Ник знал Энни. Она преданный, справедливый человек и любящая мать. Ее благородство всегда восхищало Ника. Энни не станет лишать своего ребенка отца. Теперь у них с Энни нет будущего. Ник позволил себе мечтать о том, как они будут сидеть рядом на веранде в креслах-качалках, и время будет течь год за годом, но теперь ничего этого не будет. Ему хотелось сказать что-то, что чудесным образом изменило бы все в этот момент, и воспоминания не мучили бы его до конца жизни. Но он не мог. Песня их любви заканчивалась еще до того, как она по-настоящему зазвучала.

23

Ник знал, что Энни готовится к возвращению домой, но при нем она была очень осторожна. Если она разговаривала по телефону, то, когда он входил в комнату, она вешала телефонную трубку.

Он пытался поставить между ними барьер, нечто, что поможет ему смягчить падение, когда она уедет, но это было невозможно. Вчера они с Энни ездили в Сиэтл к специалисту по беременности высокого риска. Ник не мог оставаться в стороне. Когда он был ей нужен, он все время был рядом. Уговаривал ее пить воду, когда ей казалось, что она не может сделать больше ни глотка, держал ее за руку, пока ей делали ультразвук. Когда она увидела ребенка — всего лишь крошечную волнистую линию серого цвета на размытом темном фоне, Нику пришлось быстро отвернуться и что-то пробормотать насчет того, что ему надо в туалет.

Каждый день он пытался не думать о том, что будет с ними дальше, но он чувствовал беззвучный настойчивый шаг каждого часа, с каждым мгновением уносящего то, что ему было так нужно в жизни. Иногда среди дня, когда полоса солнечного света, льющегося в открытое окно, подсвечивала коротко стриженные волосы Энни, он вдруг в который раз бывал ошеломлен ее красотой, а потом она ему улыбалась своей мягкой, понимающей улыбкой, и предчувствие потери накатывало на него с новой силой, и в его голове настойчиво звучало это неумолимое тиканье.

Она так сильно его изменила, его Энни. Она дала ему семью и заставила его поверить, что любовь согревает и в самое холодное время. Она показала ему, что он способен выбраться из зыбкой трясины, в которую погрузилась его жизнь, что он может бросить пить и способен заботиться о дочери. Она дала ему все, о чем он мечтал.

Кроме будущего. Когда они были вместе, они не говорили о ребенке и о будущем.

Сейчас Энни стояла в гостиной и смотрела на фотографии, стоящие на каминной полке. Она рассеянно поглаживала свой все еще плоский живот. Спускаясь по лестнице, Ник спрашивал себя, о чем же она думает. Ступеньки заскрипели под ногами Ника. На эти звуки она подняла взгляд и улыбнулась ему:

— Привет, Ники.

Он подошел к ней сзади, обвил ее руками и привлек к себе. Она запрокинула голову ему на плечо. Он несмело протянул руку и положил ладонь на ее живот. На секунду он позволил себе помечтать, что этот ребенок — его, и что Энни — его, и что этот момент — начало, а не конец.

— О чем ты думаешь? — тихо спросил он.