Дом у озера Мистик

Энни удивилась, услышав голос отца: она так погрузилась в свои собственные мысли, что забыла, что отец рядом. Она улыбнулась:

— Все матери такие. Мы фотографируем других, но не очень внимательны к летописи нашей собственной жизни. Это, конечно, неправильно, но мы понимаем это, только когда уже слишком поздно.

Она вернулась к первым страницам альбома, к черно-белой фотографии с маминого выпускного. Сара выглядела на ней такой юной, что при взгляде на нее щемило сердце. Энни прекрасно помнила карий цвет глаз матери. Она погладила фотографию. «Мама, ты когда-нибудь искала себя в зеркалах? Была ли ты такой же, как все они — другие? И почему ты мечтала открыть книжный магазин?»

Впервые за многие годы Энни задумалась о том, как бы ее мама выглядела сейчас. Красила бы она волосы или позволила бы прекрасному белокурому цвету превратиться в седину? Как бы она красилась, пользовалась бы она ярко-голубыми тенями для век, модными в семидесятых, и стягивала бы волосы в конский хвост пушистыми ярко-розовыми резинками или бы перешла на элегантную стрижку длиной до плеч?

— Она была очень красивой, — тихо сказал Хэнк. — И очень тебя любила. — Он коснулся щеки Энни своей стариковской рукой с тонкой, как пергамент, кожей. — Мне надо было давным-давно тебе это рассказать и отдать эти фотографии. Но я был молодым и глупым, я не знал…

От избытка чувств голос Хэнка прозвучал глухо, и Энни удивило, что отец неожиданно отважился на такую откровенность.

— Чего ты не знал?

Он пожал плечами.

— Я думал, ты погорюешь положенные несколько месяцев и будешь жить дальше. Я не знал, как глубоко лежит твоя любовь, что она и в сердце, и в твоей крови, и это на всю жизнь. Я думал, тебе будет легче, если ты забудешь маму. Мне надо бы знать, что это невозможно.

Сердце Энни болезненно сжалось. Ее отец никогда не показывал свою скорбь и свою любовь так открыто. Энни взяла отца за руку.

— Папа, ей посчастливилось быть любимой. Мы оба ее любили.

— Она и сейчас любима, и до сих пор мне ее не хватает. В моем сердце никто не мог занять ее место, никто, кроме тебя, Энни. Ты соединила в себе лучшее от Сары и от меня и иногда, когда ты улыбаешься, я вижу твою маму сидящей рядом со мной.

Энни знала, что запомнит этот день навсегда. Она купит себе на веранду двухместный плетеный диванчик, будет сидеть на нем со своим новорожденным и вспоминать то, что когда-то позволила себе забыть.

— Теперь я буду приезжать чаще, — сказала она. — Обещаю. И я хочу, чтобы ты в этом году приехал к нам на День благодарения или на Рождество. И никаких отговорок. Я пришлю тебе билет.

— Лучше на автобус.

Энни улыбнулась. Именно таких слов она и ожидала.

— Папа, я готова согласиться и на автобус, если ты обещаешь приехать к нам.

— Энни Вирджиния, у тебя все будет хорошо?

— Не беспокойся за меня, папа. Здесь, в Мистике, я кое-что про себя узнала: я сильнее, чем думала. У меня всегда все будет хорошо.

* * *

В день отъезда Энни шел дождь. Ночью они с Ником лежали в постели без сна, разговаривая, приникая друг к другу, стараясь навсегда запечатлеть эти мгновения. Они в молчании наблюдали, как заходящее солнце, уползая за вершину горы Олимпус, превращает ледники на гранитном пике в сколки розового стекла. Они наблюдали, как наплывают облака и стирают солнечный свет, и по поверхности озера осторожно крадется дождь, сначала чуть накрапывает, потом превращается в ревущий ливень, а потом снова стихает, шурша едва слышно. Они смотрели друг на друга глазами, полными сдерживаемого томления и страха, и по-прежнему молчали.

Наконец Энни поднялась с теплой, хранящей запах их страсти постели. Ник протянул руку и обхватил ее запястье. Она ждала, что он что-то скажет, но он молчал. Медленно, словно через силу, Энни сняла футболку и надела рубашку и легинсы. Наконец она сказала:

— Мои сумки в машине. Я… попрощаюсь с Иззи, а потом… поеду.

— Я думаю, мы уже попрощались, — мягко сказал Ник. Он улыбнулся нежной и одновременно горестной улыбкой, от уголков его глаз разбежались лучики морщинок. При виде этой его улыбки Энни захотелось плакать. — Черт, кажется, мы начали говорить друг другу «прощай» с того самого момента, как встретились.

— Я знаю…

Они молча стояли напротив друг друга. Энни казалось, что с каждым мгновением любовь заполняет ее все больше. Смотреть на него было так больно, что в конце концов это стало просто невыносимо. Энни высвободила свою руку и отошла к окну. Ник подошел и встал сзади. Ей хотелось, чтобы он ее обнял, но он стоял неподвижно, отстраненный и далекий.

— Я была замужем почти двадцать лет, — тихо сказала она, глядя на свое отражение в стекле. Она видела, как шевелятся ее губы, слышала, что изо рта вылетают слова, но у нее было ощущение, что это говорит какая-то другая женщина. Она и была другая — теперь это была Энни Колуотер.

— Энни, я тебя люблю. — Ник сказал это так, как говорил всегда, — с тихой серьезностью. — У меня такое чувство, что так всегда и было. — Его негромкий голос звучал рассудительно. — Я раньше не знал, что так может быть, что любовь может подхватить тебя, когда ты упал.