Дом «У пяти колокольчиков»

Когда же родные увидели, что она не думает вовсе просить у них прощения, и пронюхали о ее намерении ехать за Яхимом, тогда дошло до их сознания, что усадьба «На лугах» — лакомый кусок и что с его владелицей не следовало бы обращаться так бессердечно. Стали подсылать к ней потихоньку разных посредников, чтобы те дали ей понять, что семья смилостивится, если она порвет всякую связь с убийцей. Но Розичка отвечала каждому, что скорее пожертвует спасением души, чем откажется от Яхима, — тем более теперь, когда он несчастен. Оскорбленная родня окончательно исторгла ее из своей среды и уж больше не желала о ней знать ничего.

Наконец Розичка смогла подняться на ноги. Она собрала все наличные деньги. Их было мало, так как отчим оставил лишь самое необходимое. Тогда она продала несколько голов отборного скота и отправилась в Прагу.

Она молила так горячо и расплачивалась так щедро, что в конце концов ей разрешили свидание с Яхимом. С раскрытыми объятиями она бросилась ему навстречу. Но каким страшным он предстал перед ней в своей серой куртке! Она оцепенела, увидев кандалы на его руках и ногах, ужаснулась его дикого взгляда. На нее глядел не Яхим, жених ее, а прежний, злобный Скалак, якшавшийся с бродягами.

— Понадобилось тебе брать меня в мужья! — язвительно обронил он в ответ на ее горючие слезы. — Не будь тебя, сдох бы в какой-нибудь канаве и ничего этого не видел. Из-за тебя мне каждую ночь снится окровавленный человек. Эх вы, бабы! Где черту не под силу, туда он вас посылает.

Розичка упала на колени и протянула к нему руки. В мозг ее словно впились раскаленные железные когти, а в глазах отразилось такое безумное отчаяние, что даже суровый Яхим смягчился. Он обнял девушку, и оба заплакали.

Старухой возвратилась Розичка домой. Огненными знаками отпечатались в ее мозгу жестокие слова Яхима — ни днем, ни ночью не шли они у нее из памяти. «Из-за тебя мне каждую ночь снится окровавленный человек!» — непрестанно звучало в ее душе, и, куда бы она ни поглядела, всюду мерещился ей тот же грозный призрак, а рядом с ним — закованный в кандалы Скалак, проклинающий тот день и час, когда он повстречался с ней.

Она ни на что не обращала внимания, предоставив дела их собственному течению. Заломив руки, бродила она по двору, где так часто видел ее Яхим, издали любуясь ею, занятой хозяйственными заботами, и думая при этом, каким несравненным мужем и хозяином станет он в один прекрасный день.

«Боже мой, боже мой! Куда девалась твоя доброта, — роптала она, — если ты допустил все это? Не будь меня, не сидел бы он в тюрьме и, может, был бы счастлив. Надо же мне было предложить ему стать моим мужем!»

И Розичка искала облегчения в молитве. Но каждый раз, когда она показывалась наверху, в Подборах, дети хватали камни и швыряли в нее.

— Вот идет проклятая Скалакова невеста! — кричали они ей вслед чуть ли не до самой церкви, и ей приходилось ускорять шаг; у часовни она не осмеливалась даже преклонить колена, словно и к ее рукам пристала кровь, пролитая Яхимом в пылу гнева.

Усадьба скоро пришла в запустение. Работники сами хозяйничали в усадьбе и тащили, что под руку попадет. Розичка ничего не подновляла и не поправляла. Риги протекали, половицы в хлевах сгнили, так что скотина могла сломать ногу, провалившись в дыры; ленивые батраки выкорчевывали в саду лучшие плодовые деревья, чтобы не ездить в лес за дровами; на полях выполнялись лишь самые необходимые работы. Даже семена не собирали. Коровы отощали и от бескормицы молока не давали вовсе. Словом, каждый, кто шел мимо усадьбы, мог только всплеснуть руками, видя во всех этих признаках нерадивости и беспорядка божье наказание Розичке за то, что она все еще не забыла «убивца».

Лишь два раза в год разрешали Розичке свидание с Яхимом. Она трепетала перед каждой встречей, ибо он всегда встречал ее упреками. Но все равно ездила в Прагу при первой возможности, надеясь потихоньку проникнуть в тюрьму. Она считала своим скорбным долгом выслушивать его горькие упреки, полагая, что после таких вспышек ему делается легче и что, видя в ней причину совершенного злодеяния, он перестает чувствовать себя преступником.

Когда ей не удавалось попасть внутрь, она ходила вокруг тюрьмы, гадая, за которым из этих зарешеченных окошек заперт теперь Яхим, и заводила разговоры со стражниками, которые ее уже хорошо знали и пользовались ее положением: выдумывали кто во что горазд и каждый уверял, что оказывает Яхиму некие важные услуги. И Розичка благодарила их «языцем сребреным», побуждая их щедрыми дарами к новым послаблениям несчастному узнику. Она и не догадывалась, что является предметом насмешек этих бессовестных людей и что Яхиму от их посулов ничуть не становится легче.

А Яхим хотел только денег и денег, и его нездоровое, опухшее лицо яснее ясного говорило, для какой цели.

— Когда я лежу в беспамятстве, тогда только меня и отпускает, — ответил он ей, когда она попросила его быть воздержанней. — Хоть тут я забываю того, кого убил из-за тебя: ты меня попутала!

Он уже знал, как легче всего заставить ее замолчать.