Дом у реки

— Нет, — холодно перебила ее Кит. — Конечно, не гордитесь. Но вы не волнуйтесь, я не скажу Теду о нашей встрече. Он вообще не должен знать, что мы встречались. Вы можете продолжать свою гнусную интрижку, я позволю ее моему Теду. Только, пожалуйста, Сибелла, не глупите. И не думайте, что он будет вашим. Он никогда не уйдет из семьи. Вы просто временное увлечение. И все.

И прежде чем Сибелла смогла хоть что-то ответить, Кит развернулась и пошла прочь сквозь толпу. Ноги ее дрожали. И вместе с тем она чувствовала какой-то необъяснимый триумф, радость победы. Позже, вернувшись домой, она скинула вазу с подоконника, и та разлетелась на мелкие кусочки.

— Какая я неловкая, — ответила она на молчаливый вопрос Теда, испытывая все то же сладостное ощущение триумфа и подметая осколки. — Мне жаль, дорогой, но не думаю, что это такая уж большая потеря.

Она старалась дать ему все. Пыталась закрыть глаза на его интрижку и позволить ему немного развлечься. В чем она провинилась перед ним? В том, что слишком много работала? Что стала успешна? Давала ему свободу? Но для чего? Ее востребованность только усугубляла тот факт, что Тед не мог написать ни строчки. А его отстраненность от нее и его желание быть с Сибеллой, казалось, только росли пропорционально росту ее тиражей.

И все это продолжалось вплоть до того дня, когда он сообщил ей о своем решении уйти.

Мало сказать, что Кит была опустошена. Она вообще не знала, кто она без Теда. Не знала, почему оказалась в Уиндфолзе. Мечта, которую они разделяли на двоих, их общая мечта, будто растворилась с его уходом. Девочки выросли, расправили крылья и улетели. А Сибелла, временное увлечение, никогда не должна была стать будущим Теда.

Чтобы не чувствовать боли, она еще глубже уходила в работу. Она целиком растворилась в своей новой книге и проводила в студии почти все время, передвигая своих персонажей, точно шахматные фигуры на доске, разыгрывая сложнейшие партии. Главное — не чувствовать собственной боли оттого, что жизнь рухнула. Седьмая книга должна была стать лучшей. Она нутром это чуяла. Ее героиня, Тора, достигла апогея, расправляясь со своими врагами. В шестой книге она стала матерью — и материнство только добавило ей силы, преобразило ее. Кит ощущала неимоверное вдохновение, которое испытывала в самые первые дни своей работы в студии, когда только начинала писать историю Торы. И после долгого дня погружения в выдуманный мир своей героини Кит выныривала в реальность и поражалась, с какой скоростью пролетел этот день. Она выходила из студии, старого яблочного хранилища, истощенная и удовлетворенная. Она с радостью смотрела на растущую стопку листов с текстом и была абсолютно уверена в том, что это ее лучшая книга, ее лучшая работа. И с волнением ожидала ее скорого завершения.

Правда, при всем этом она упустила одну важную деталь своей реальности. Марго. Не заметила ее одиночества и отчаяния, которые вызвал уход Теда. И в качестве наказания за это Марго совершила то, что совершила.

Кит физически ощущала боль, вспоминая ту весеннюю ночь, когда она выглянула из окна кухни и увидела пламя, поднимающееся над деревьями в саду. Она завороженно смотрела на танцующие оранжевые всполохи, думая о своем. «Как красиво», — отметила она про себя. Но пламя разгоралось сильнее, из-за деревьев уже валил черный дым, и она вдруг начала осознавать. Пожар — на берегу. Кит рванула через сад в свою студию, которая вся была объята пламенем. Марго сидела на пристани, точно в каком-то трансе, темная и невменяемая. Если бы Кит только могла войти в студию и спасти хотя бы одну страницу рукописи, в которую вложила все свое разбитое сердце; но это было невозможно. Бывшее яблочное хранилище полыхало, точно адский костер, и было ясно — его уже ничто не спасет. А вместе с ним и ее лучшую работу. Рукопись, которая существовала в единственном экземпляре, рассеялась по ветру вместе с черным дымом. Марго так и не смогла объяснить, почему сделала это.

— Исчезла, — только повторяла она, — исчезла.

— Я знаю, что она исчезла, — дрожа от ярости, кричала Кит. — Ее больше нет, глупая ты девчонка! — Она смотрела на догорающий огонь, осознавая, что весь ее труд пошел прахом. — Ее больше нет!

Кит понимала, что никогда не простит дочери этого чудовищного предательства.

Через несколько месяцев последовал еще один удар. Последний, который добил Кит окончательно. Тед вернулся на Вест-Энд с триумфом. Она, хранившая до этого момента ледяное молчание, нашла в себе мужество порадоваться театральной премьере по новой пьесе Теда. Только ей было известно, сколь много это значит для него — после стольких лет затишья. И только когда стали появляться первые рецензии на пьесу, которую он назвал «Истощение», она все поняла. Телефон не умолкая звонил — хитрые журналисты завалили ее просьбами прокомментировать новую работу ее бывшего мужа («Не бывшего! Мы никогда не были женаты!»).