Дом, в котором пекут круассаны (СИ)

— Аня, верно? Факультет искусств в СПбГУ? Тёмненькая такая, с татуировками? Мои люди никогда не ошибаются, — уголки его губ дёрнулись в улыбке, когда рот Жени замолк, а Илья напрягся. — Как только ты выйдешь за дверь и подпишешь документы, дом вспыхнет, как спичка, а в новостях скажут о том, что взорвались газовые баллоны в одной из квартир. Цена твоей свободы, Адалин, — Энтони переводит взгляд на Аду. — Помнишь, я говорил тебе, что ради наших целей мы всегда жертвуем пешками. Незначительными фигурами на доске. Хочешь выиграть у меня? Решайся. Пожертвуй этой девочкой, и будешь вольна ехать куда угодно. Я отпускаю тебя.

Тихий рык послышался со стороны дверей.

— Что ты сказал? Не смей трогать Аню!

Илья рвётся вперёд, прямо на вышитое панно, но крепкие руки Ника и Кирилла сдерживают его на месте, пока Женя вырывается перед ним, пытаясь притормозить разъярённого Стрелецкого.

— Только тронь её пальцем, ёбанный ублюдок. И я вырву тебе кадык! Я убью тебя. Слышишь, французкий урод! Я убью тебя сразу же!

Мир под ногами качнулся, когда весь смысл слов дошёл до Адалин в полной мере. Взгляд помутнился, а рука дёрнулась назад от папки так, словно та была раскалена до предела. Адалин никогда не пожертвует кем-то ради собственной свободы. Жизнь другого человека не стоит её желаний. Потом… она потом найдёт другой способ сбежать.

— Вот и славно. Я так понимаю, мы все можем идти? — отец громко хлопнул в ладоши, из-за чего Адалин вздрогнула. — Никогда не ставь условия игроку сильнее, Адалин, если у тебя нет возможности идти в ва-банк.

… ей нечем ходить. Доска перед глазами пустая. Она не может отбиться, не может выиграть. Адалин резко вдыхает, поднимая глаза на Николаса. Перед ней не светлые просторный зал дворца. Перед ней залитая дождём мостовая, непроглядная тьма, в которой она видит Дафну. Её отчаяние и боль. Она слышит её голос, видит её на своей кухне, когда готовит круассаны. И почти сразу же голос Дафны сменяется голосом Николаса.

«Этой информацией нам надо воспользоваться грамотно. Не бросаться ей, не кричать о ней.»

Немой вопрос срывается в одном её взгляде, и Фейн коротко кивает.

Давай, Ада. Сделай свой ход.

— Если ты тронешь Аню, — Ада самая не ожидает, что её голос вдруг станет таким твёрдым. — Я думаю, всем будет интересно узнать… или даже увидеть, что случилось в ту летнюю ночь, верно?

Отец замирает, уже собираясь было покинуть комнату. В его взгляде лишь на секунду мелькает осознание, прежде чем он вновь надевает маску непонимания.

— О чём ты, Адалин?

Пальцы хватают папку, дёргают на себя, и Эдвард выпускает её из рук, прямо во власть сестры. Вторая рука скользит в карманы пиджака, доставая на свет слабо поблескивающую флешку. Непонимающий взгляд Энтони скользит по дочери, потом по флешке — но Адалин знала, что он давно всё понял.

— Если ты тронешь пальцем Аню, Кирилла, Женю или Илью. Если ты хоть подумаешь навредить кому-то любому, кто будет рядом со мной или Эдвардом. Если ты посмеешь влезть в мою жизнь, испортить всё, я потяну тебя и всех на дно за собой.

— И ты угрожаешь мне… чем? Флешкой?

— Я помню, как ты говорил мне, что информация самое губительное оружие. Видишь, как хорошо я внемлю твоим урокам, отец? — Адалин сжимает губы. — Я не буду жертвовать пешками. Люди, это не шахматные фигуры. Люди это люди. Они не заслуживают быть частью твоих игр. На этой флешке доказательства того, что всё случившееся с Дафной не было самоубийством. Здесь доказательства её изнасилования.

Энтони нервно улыбнулся, нахохолился. И почти прорычал:

— А что мне то с этой информацией, Адалин?

— На видео есть звук, — вмешался Ник, выпуская подуспокоившегося Илью. — Ваш сын поразительно говорливый, месьей. Пока он смел надругаться над нашей подругой, он выложил всё. Например, то, что это вы сказали ему сделать с ней это. Что если она не убьёт себя, то умрёт Адалин. И много… много интересной информации, о которой вашим инвесторам следовало бы узнать, — Фейн хмурится, скалится. — Не верите? Мы можем посмотреть прямо там. На аукционе. Как раз, собралось столько народу… всем будет интересно увидеть вашу благодетель, месье.

В секундной тишине было слышно, как скрипнули зубы Энтони.