Дом, в котором пекут круассаны

Она не могла выкинуть это мимолётное знакомство из головы. Закрывает глаза, и видит его лицо, чувствует его губы на своих губах и руки на своём теле. Это была какая-то болезнь? Наваждение? Вожделение? Сладострастная мука в желание снова прижаться к его губам? Вдохнуть его запах? Это было спасением. В череде одной учебы и работы, приёмов, на которых она обязательно должна была присутствовать, ссор с братом и отцом — это было спасением. Тем самым долгожданным глотком воздуха, который помогал не задохнуться под сдавливаемой толщей воды. Потому что Ада в тот момент мало думала о собственных проблемах. Последний раз такое было только с одним человеком.

— Любовь моя, страдай дальше по незнакомцу из-за того, что не взяла его номер телефона. А мне надо идти. Целую тебя в обе щеки.

— Да… пока.

Длинные, тяжелые гудки разрезали тишину комнаты. Адалин перекатывается на бок, блокируя телефон, и снова заваливаясь на диван спиной. Она не спала всю ночь. Потому что ей снились его глаза, его блуждающие по телу руки. И губы. И его голос. Боги! Его голос… почему прежде она никогда не сталкивалась с таким? Почему не может справиться с собственными мыслями? Она ведь видела много красивых людей, слышала множество голосов, но никогда прежде всё внутри неё так не реагировало.

— О чём ты щебетала со своим лягушачьим дружком? Я услышала… ммм… “mon amour” [прим. фр. “любовь моя”]? — Голос Жени пробивается сквозь томные думы подруги, привлекая всё её внимание. — И вообще, ты купальник надела? Там такой бассейн! А ещё всегда так тихо. Мы пожарим мясо, овощи. Тебе небось уже приелись эти французские рестораны. О! Тебе должна понравиться наша компания. Про Воронцова я тебе уже рассказывала. Ещё у нас есть Илья, у него несколько точек своего тату салона. Ммм… есть Алиса. Она работает парикмахером. Ммм… ещё Серёжа и Дима. В общем! Я познакомлю тебя со всеми.

— Да. Было бы здорово быть подальше от Франции и её причуд. Так что мне уже нравится, — Ади соскальзывает с дивана, подхватывая свой купальник — повернувшись к Жене спиной, девушка стягивает футболку через голову, завязывая узелочки купального костюма.

Здесь, в России, её никто не знал. Никто не знал, кто её отец, каким бизнесом он занимается и какие деньги в его руках. Никто не знал её прошлого. Никто не стремился напомнить о нём. И от этого становилось чуть спокойнее. Волновало лишь то, что кто-то мог прознать, что Ада здесь. Например, старые знакомые отца или матери, ведь Эдвард устроил ей незабываемое прощание, и Вуд постоянно думала об этом. Тогда проблем точно не избежать. Но сейчас Ада старается отвлечься. Существует лишь веселое щебетание Жени — бассейн, тихий загородный домик и запах жареного мяса с запеченными овощами на костре. Что может быть лучше? Ах, Адалин даже не может сдержать мечтательно прикрытых глаз в ожидании прекрасного и тихого отдыха. Адалин делает глоток заваренного чая, думая, что места лучше ей не найти на всём белом свете.

— В пятницу мы, кстати, были в клубе одного из наших, — Женя ставит рюкзак около выхода, поворачиваясь к Адалин и упираясь руками в бока — среди девушек не было стеснения тел или чего-то в этом духе. — Кирилла, как раз. У его родителей отельный бизнес по России. Небольшой такой. А он вот открыл клуб.

— Это не поэтому ли ты так резко пропала из моего поля зрения? — Адалин хитро щурит глазки, смотря через плечо, как предательский румянец расползается по бледным щекам подруги.

Женя спешно откашливается, тут же переводя внимание на экран вибрирующего телефона. Она что-то бурчит себе под нос, желая поскорее сменить тему их разговора — это означало лишь то, что Вуд попало в яблочко. Ада тихо смеётся, заправляя оверсайз футболку в джинсовые шорты. Французская пташка, значит… Вуд прикусывает нижнюю губу, пока Женя торопит её обуться. Адалин не верит в судьбу. Не верит…, но сейчас ей хотелось, чтобы проворная судьба сыграла с ней шутку — или не хотела?

— И вообще, я осуждаю твою вчерашнюю выходку. Понимаю, что тебе осточертел твой чопорный папаша и нескончаемый бубнеж братика, но целоваться с кем-то в клубе выше всех безумства. Да-да, я сама не эталон благоразумия, но мало ли что с тобой могло случиться… Он мог не отпустить тебя. Или у него герпес! Не у всех чистые помыслы и тело, — Женя складывает телефон в задний карман джинсовых шорт, поднимая на Аду свои потухшие зелёные глаза.

— Если бы ко мне кто-то приставал, — задумчиво тянет Адалин, снова подтягивая к себе чашку и допивая остатки чая. — Я бы, наверное, дала отпор. Недооценивай французов, Жень. Мы не только сладкие речи может в уши лить.

— Я бы посмотрела, как ты бы лупила его багетом по голове, — хмыкает беловолосая, припоминая, вероятно, один из тех пресловутых стереотипов, которые так бесили Аду — потому что она не может сдержать тихое поцокивание языка.