Дом, в котором ты живешь

Ну и нравы в этом городе! …Вечером я проверяла тетради, долго возилась с ужином, набрала несколько абзацев новой статьи и уже перед сном решила устроить допрос Денису:

– Что у тебя за девица?

– Дашка что ль? – Он усмехнулся.

– Она звонила. Я забыла передать, извини.

– Да это без разницы, ма. Я все равно не стал бы перезванивать.

– Почему?

– Так надо! – ушел сын от ответа.

Надо ж, как все быстро! Недавно покупал подарки, а теперь не может даже перезвонить. Куда уходит любовь? Исчезает, как летучий газ. Или умирает под гнетом обстоятельств, порой совершенно незначительных. Я снова вспомнила про Ленку Власову. Нужно все-таки поговорить с Давидом. Такая скучная, прозаичная тема, не имеющая ни малейшего отношения к нам двоим. Вот так все и случается. Постепенно.

– Давид… – Я набрала номер его сотового.

– Что случилось? – Он насторожился: я звонила редко.

– Ничего, просто я тебя жду.

– Правда, ждешь? – Его голос потеплел. – Уже еду.

…Деньги, которые давал мне Давид, я старалась тратить аккуратно. Но вчера не удержалась. В магазине «Мир семьи» купила пеньюар. Нежно-розовый, шифоновый, расшитый серебряными цветами. Эксклюзивная дорогая вещь. В прошлой жизни я даже не смотрела на такие.

В новом пеньюаре, со свежим макияжем, я уселась на пуф в прихожей и стала ждать Давида.

…Как странно он говорит: боюсь потерять тебя. Он делает для меня все возможное и невозможное. И я не скрываю, что счастлива с ним. Тогда откуда эти страхи? Чего он боится? На что намекает? Может, тут какая-то тайна… но нужно ли стремиться ее разгадать?

Хорошо Аньке… меньше знаешь, лучше спишь. И всегда у нее прекрасное настроение. Иногда загрустит, конечно, но тут же берет себя в руки. Может, и мне последовать ее правилу? Ни о чем не спрашивать, не беспокоиться, просто любить и быть счастливой?..

В замке резко повернули ключ, и Давид появился на пороге. Как я обрадовалась! Бросилась к нему, прижалась всем телом откровеннее, чем это следовало делать в прихожей. Он так жадно припал к моим губам – казалось, все произойдет прямо сейчас.

– Давид, – я с трудом приходила в себя, – пойдем ужинать…

Но пошли мы не ужинать, а в спальню.

– Какая ты красивая сегодня!

– Ждала тебя.

Мне совсем расхотелось говорить про Ленку Власову. Момент был уж очень неподходящим. Решила поделиться другой проблемой:

– Представляешь, у Дениса завелась какая-то наглая девица. Из современных. Даже приблизительно не могу представить, что у них за отношения.

– Уже нет никаких отношений. Значит, Денис и это обсуждает с Давидом.

Что ж, понятно – у того больше опыта!

– Давид, у тебя была девочка в школе?

– Была. Я ее в шахматы играть учил…

– А дальше что было?

– Да практически все.

– А теоретически?

– Летом перед выпускным классом мы ездили в Москву. Она заболела и не поехала Так все и осталось теоретически.

– Ах ты ловелас! – Мы расхохотались.

– Счастливое было время – лето перед выпускным классом, – задумчиво проговорила я. – У отца были гастроли в Питере, он взял меня с собой. Мне так понравился город.

– Чем занимался твой отец?

– Музыкой. Дирижировал оркестром.

Я живо представила то лето: отца, его музыку, благоухание лип в Летнем саду, пыльные кварталы Петроградской…

– Не отвлекайся! – Давид медленно расстегивал пуговицы на розовом пеньюаре, целуя шею, грудь, колени.

«Таблетки!» – промелькнуло у меня в голове.

Но было уже поздно.

Глава 13

Я критически оглядела вчерашний ужин: мясо слегка потемнело, румяный яблочный пирог был черствым даже на вид, зато баклажаны по-прежнему испускали чудесный пряный аромат.

– Ты много потерял, отказавшись от ужина! Ранним утром мы сидели в столовой. Была суббота, но Давид спешил, как всегда. На этот раз в какую-то лабораторию в Красногорске.

– Ничего я не потерял.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, благодарно и нежно. Я заметила: Давид бывает очень нежным, но как будто стесняется этого. А если и выражает свои чувства, то косвенно, завуалированно. Может, тут тоже какая-то тайна.

– Что ты так смотришь?

– Тебе это идет. – Он имел в виду пеньюар, но не нашел подходящего слова.

– У меня такое ощущение, будто ты чего-то недоговариваешь.

Он помолчал.

– Мысль изреченная есть ложь – слышала такое?

– Это какая-то восточная мудрость?

– Тютчев.

Значит, не тайна – жизненная философия.

Давид съел мясо, выпил чашку обжигающего чая с пирогом и ушел, обещав вернуться не Раньше десяти вечера. Послонявшись по квартире, я поняла, что делать совершенно нечего. Сыновья еще не вставали, усаживаться за статью субботним утром не хотелось. Я свернулась в качалке и задремала.

Мне снился Давид. Мы шли держась за руки, сначала по широкой улице, ведущей от нашего дома к Таганке, потом по какой-то незнакомой набережной, наконец, свернули в мрачный, грязный двор-колодец. Мне стало жутко – я вцепилась в Давида, но вдруг кто-то с силой начал трясти меня за плечо, и я разжала пальцы. Давид исчез. Я вскрикнула и открыла глаза. Надо мной стоял Денис с телефонной трубкой.

– Тебя не добудишься, трясу-трясу. Иза звонит.