Дом, в котором...

…она посветила на меня сиреневым глазом, и я понял, что это Большая Волосатая, та, что живет под кроватями, где скапливается много пыли, а по ночам выворачивает половицы в поисках плесени. Я попросил ее предсказать мне судьбу, но она не стала этого делать. «Нет страшнее участи, чем знать о том, что будет завтра», — сказала она, и подарила мне в утешение свой клык…

А в замке том обитал рыцарь, славный своими подвигами. Люди звали его Драконоборцем, потому что он убил последнего дракона, которого и отыскать-то было нелегко. Злые языки, правда, утверждали, что дракон на самом деле был просто крупной ящерицей, привезенной из Южных Земель…

Оно похоже на черный цилиндр. Его не видно при солнечном свете, и тем более не видно в темноте. Его можно только нащупать случайно. А по ночам оно тихо гудит, воруя время…

Я лежал в темноте и слушал. Было жарко. Голова кружилась от коктейля, в котором смутно угадывались водка, лимонный сок и что-то вроде шампуня с запахом хвои. Из похороненного в одеялах магнитофона доносилась органная музыка. Вокруг теснились чужие ноги и руки, подушки и бутылки. Впервые на моей памяти свет был полностью выключен. Историям не было конца. Они обрывались, не успев толком начаться, и сменялись другими, возобновляясь, когда я уже успевал забыть их содержание, и из этих чередующихся отрывков складывались причудливые узоры, уследить за которыми было нелегко, хотя я очень старался.

…это час, когда криворогие выходят на влажные тропы, ведущие к воде, и ревут. Деревья гнутся от их рева. А потом настает час, когда всех дураков сажают в лодки и отправляют по лунным дорожкам вверх по реке. Считается, что их забирает к себе луна. Вода у берегов становится сладкой, и остается такой до рассвета. Тот, кто успеет ее выпить, станет дурачком…

Я рассмеялся и пролил на майку немного вина.

— Зачем же тогда пить? — спросил я шепотом. — Если это так опасно?

— Нет человека счастливее, чем настоящий дурак, — ответил невидимый рассказчик. Судя по голосу, Сфинкс. Хотя я уже путал голоса. Слишком много выпил, наверное. Стакан все время наполнялся сам собой, а под правым боком, упираясь горлышком в ребра, торчала пустая бутылка. Отодвинуть ее мне было лень.

В черном лесу василисков немного. Они почти выродились, не у всех взгляд смертелен. Но если забрести подальше вглубь, туда, где кора деревьев покрыта светящимся фиолетовым мхом, оттого, что они не видят света, там уже можно встретить настоящего. Поэтому туда никто не ходит, а из тех, кто пошел, мало кто вернулся, а из вернувшихся никто не встречал василиска. Так откуда же мы знаем, что они там есть?..

Меня толкнули.

— Эй, твоя очередь. Давай, расскажи что-нибудь.

Я потер лицо. Липкими пальцами. И облизал их. Сонный дурман уносил меня по лунной реке. Прямо в объятия криворогих.

— Не могу, — честно признался я. — Не знаю ничего похожего на эти истории. Я вам все испорчу.

— Тогда давай стакан.

Я протянул стакан в направлении голоса:

— «Хвойного», пожалуйста. Но поменьше. В ушах шумит, — я настаивал на «Хвойном», потому что три другие бутылки Табаки при мне со зловещей ухмылкой доливал из банки с чилийскими перчиками, и я не был уверен, что выживу, попробовав то, что в результате получилось.

— А тут и так почти не осталось. Но ты смотри не засни. В Ночь Сказок нельзя спать. Это невежливо.

— И часто у вас бывают такие ночи?