Дом в Мансуровском

Ася взяла его в руки и задумалась. Адресат указан не был, и кому предназначалось письмо, можно было понять, лишь открыв его. Ясно было одно – конверт тщательно прятали. Вопрос – от кого?

Ася оглянулась. На часах полдень, а это означало, что муж вернется не скоро. Она села в кресло, повертела в руках конверт, вздохнула и надорвала заклеенный край.

Катин почерк она узнала сразу, видела надписанные ею фотографии: крупные, округлые, немного пузатые буквы. Два двойных листа из обычной школьной тетради в клеточку.

Пробежав глазами первые строчки, Ася отложила лист в сторону и прикрыла глаза. Не читать, конечно, не читать. Нельзя читать чужие письма – незыблемое правило приличного человека. Письмо предназначалось Александру Евгеньевичу, Саше, тогда еще Катиному, а теперь Асиному мужу. Не читать, отдать адресату. Но что-то подсказывало ей, что письмо нужно, просто необходимо прочесть. Прочесть, а уж потом решить, что с ним делать. Интерес, любопытство? Или женское чутье, предчувствие чего-то важного, из-за чего это письмо и было припрятано?

А может так оказаться, что не стоит его отдавать ни Саше, ни девочкам? Да и, в конце концов, Кати давно нет, зато есть она, Ася, жена и мать, и ей решать, что можно, а что нельзя, что нужно знать, а чего нет. Ей, потому, что за всех отвечает она.

И все-таки не решалась, тянула время. Встала, чтобы убавить огонь под кастрюлей с супом, открыла и тут же закрыла холодильник, приоткрыла на кухне форточку, поправила скатерть. Вернулась в комнату.

А если убрать его обратно, туда, где он пролежал много лет, засунуть в толстый том Мериме и забыть? И пусть найдет тот, кому суждено. Или не найдет. Ведь жили они сто лет, не читая это письмо? И неплохо жили!

Ася прошлась по комнате, постояла у окна, для чего-то задернула шторы, вернулась в кресло, устроилась поудобнее. Какая она паникерша и мямля! А если там ерунда? Ну, например, указания насчет ребенка? Или объяснение в любви дорогому мужу? Или извинение за то, что обидела? Да мало ли что там может быть. Читай, трусиха! Читай, а потом решишь, что с этим делать! И Ася стала читать.

«Саша, мой хороший! Мой самый благородный на свете Саша!

Самый лучший человек на земле!

О том, что я дрянь, я, конечно, догадывалась. Дрянь и лгунья, приспособленка и трус. Глупо искать оправдания – это чистая правда. И глупости, что в такие условия меня поставила жизнь. Мы сами, только мы сами, ставим себя в невыносимые условия, я в этом уверена. Разве не я сама, по собственной воле и собственному желанию, делала то, что делала? Да, бывает состояние аффекта, но оно быстро проходит. А я же… В течение трех – господи, трех лет – я стремилась к тому, чтобы это случилось. Как маньяк, не замечающий расставленных флажков, как сумасшедший, не понимающий, где край, запретная полоса, к которой нельзя приближаться, а уж заходить за нее тем более.

Сколько было сигналов, предупреждений, знаков! Но нет, я упорно шла к своей цели. И я ее достигла. Успокоилась ли я, пришла ли в себя, остановилась ли? Удовлетворилась ли, как голодный вампир, наконец-то напившийся крови? Поняла ли я, что сделала? Дошло ли до меня, что я испортила себе жизнь? Перечеркнула, сломала собственными руками?

Кто теперь я? Беременная аспирантка, живущая в неближнем Подмосковье? Нищая, раздавленная, униженная. Почти мертвая. Я еду в электричке и смотрю в стекло на свое отражение: мертвые, впалые глаза. Сухие, бледные губы. Растрепанные волосы. Ведьма. Я всегда была худышкой, а сейчас, когда, казалось бы, должна поправляться, так похудела, что скоро будет виден живот.

Я понимаю, что живущий во мне ребенок должен питаться. Но я не могу есть, меня начинает тошнить. Я пью кефир, и от этого мне немного легче. Но какие витамины в кефире и что получает мой ребенок?

Срок беременности примерно восемь недель. Да, совсем мало, и еще можно сделать аборт. Но это действия, причем серьезные, требующие моральных и душевных усилий. Про физические я не говорю. Надо записаться в консультацию, пойти к врачу и объяснить, почему я не могу рожать.

Все просто – отец ребенка меня бросил. Впрочем, ха-ха, он меня никогда и не подбирал! Я навязалась ему, как навязываются рыночные цыганки, уговаривающие погадать. Мы же бежим от них, верно? И он от меня бежал. А я настигала. Караулила. Возникала перед ним, как те трое из сказки про волшебный ларец. Оп – я тут. Чего желаете?

Он ничего не желал. Вообще ничего. Он говорил напрямую: «Уйди, я тебя не люблю, ты не в моем вкусе. У меня есть любимая девушка. В конце концов, у тебя есть чувство гордости и чувство достоинства?»

Он почти плакал, он, красавец, кумир и предмет восхищения. Он кричал, оскорблял меня, грозил милицией. Он умолял меня, увещевал, разговаривал со мной как с больной.

Почему «как»? Я и вправду больная – здоровые так себя не ведут.

Я преследую его, уверяя себя, что имею на это право. Как же – я ведь люблю его!

«Мы никогда не будем вместе», – повторяет он.

Ну почему же? Литература – а я девица начитанная – знает кучу примеров, когда женщина добивается своего, и мужчина сдается.