Дом в Порубежье

Тут изо рта моего вырвался негромкий звук, но Дева его не услышала; она все время оглядывалась – наверно, в сторону берега, и лицо ее было очень решительным и тревожным, а вдали слышался вой, которым переговаривались Горбатые. Итак, придя в себя, Дева успела подтащить меня к плоту, пока я лежал без сознания, тем самым сохранив мою жизнь. Однако как сумела она совершить это, трудно было понять; не знала того и она сама, лишь любовь могла подвигнуть ее на столь великий труд, только страх за жизнь любимого.

Потом уже Наани рассказала мне, как пришла в чувство, ощутив, что лежит на земле и какая-то тяжесть давит ей на грудь. Увидев, что это моя голова, она решила, что я, безусловно, расстался с жизнью.

Поднявшись, она опустила мою голову на землю, и сердце ее разрывалось от горя, ведь кровь моя покрывала не только тело, но и землю вокруг. Однако, уложив меня, она заметила, что я еще дышу, и великая надежда вспыхнула в ее душе. Оглядевшись, она не заметила вблизи Горбачей, кроме убитых мною, бегом бросилась к плоту и, зачерпнув воду из реки моим шлемом, плеснула мне в лицо; однако у меня не хватило сил, чтобы вернуться в сознание. И о! в этот же миг тонкое вещание духа оповестило ее о приближении опасности, и Наани решила спасти меня или умереть вместе со мной. Волоком она протащила меня до находившегося поодаль плота, оставила меня на настиле, метнулась за шестом, упавшим возле скалы, и только поднимая его, заметила свою разодранную одежду, так и оставшуюся в руках Горбатого. Поспешно выхватив одежду из лап убитого, она побежала к плоту и, оттолкнув его от берега, успела вскочить на стволы, и о! когда она взяла в руки шест, в лесу послышались звуки. На опушке появились двое уцелевших Горбатых, они обнаружили след Наани и сразу же бросились к берегу. В предельном отчаянии она успела отогнать плот достаточно далеко от берега. Очевидно, зверолюди не умели плавать или же считали, что в воде обитает нечто ужасное; они даже не попытались преследовать ее в воде и, постояв на берегу, разразились сердитым воем, который я и услышал, когда на мгновенье пришел в себя. Больше я ничего не помню, лишь потом Наани рассказала мне еще кое-что, утвердив меня в святой любви к ней. Но это наши личные воспоминания.

И о! Пока я внимал вою Горбатых, он становился все тише и как бы уходил вдаль: ведь Дева отчаянно налегала на шест. Я понимал, что должен помочь ей, однако слабость не позволяла мне даже шевельнуться; попробовав подняться, я совсем лишился чувств, тем временем моя милая, нагая и любящая направляла наш маленький плот к безопасной гавани – думая не о себе, но только о том, чтобы спасти меня. И я был близок к смерти, и не мог помочь Деве или защитить ее; беспомощный, израненный… обреченный на смерть, если бы не забота моей возлюбленной.

Однако я славно сражался и всегда с гордостью вспоминаю об этой битве.

После этого я ничего толком не помню, кроме боли; в изнеможении просыпался я, не ведая сколько времени провел во сне, не осознавая, что происходит вокруг; все мне казалось странным и непонятным… однако я чувствовал, что окружен великой любовью и заботой, и с облегчением погружался в черный туман моей слабости, а потом пробуждался с надеждой. И о! настало время, когда я проснулся, ощутив ясность в голове, избавившись от хвори и тумана, в который погрузила меня боль. Подо мной было мягкое ложе, вокруг царил милый сердцу покой, и здоровая дремота наполняла мои кости.

Я не сразу заметил, что Дева стоит на коленях возле меня и глядит на меня с великой любовью и счастьем, словно бы вливая в мое тело здоровье, счастье и мир. Потом она пригнулась и поцеловала меня в губы с предельной любовью и лаской, оросив слезами мое лицо. Я был рад ответить на ее ласку.

После того она подложила мне под голову руку, приподняла меня и дала мне попить, а потом снова поцеловала – словно бы легкий ветерок прикоснулся к моим губам. И мне сразу стало еще легче; и о! я погрузился в сон, еще ощущая эту заботу.

Так было, кажется, трижды, и на третий раз я понял, что силы начинают возвращаться ко мне, потому что сумел чуть шевельнуть рукой. Наани поняла, что я хочу, чтобы она взяла меня за руку, а когда она сделала это, я погрузился в сон, с любовью глядя в ее глаза.

Проснувшись в четвертый раз, я шепнул Деве, что люблю ее, и Наани, всхлипнув, нежно прижала мою руку к своей груди. Ну, а пробудившись в пятый раз, я понял, что лежу нагой под плащом, а тело мое покрыто повязками, – на них, как я узнал потом, ушло порванное платье Девы.

Я поглядел на Наани, она снова была в моем подпанцирном костюме, который, вовремя разодравшись, дал ей возможность спастись.