Дом в центре

- Да уж. Седой (это кличка, имя мне так и не сказали) был офицером очень способным, карьеру делал лихо. При большом чине в первых помощниках состоял. Приехали они на аэродром как-то и сидели там в открытом джипе. А рядом пассажирский вертолет. А начальник Седого как раз прикуривал и за секунду до аварии уронил зажигалку. Седой полез ее под сиденьем искать. Только нашел, а в это время - взрыв и лопасть от винта над машиной пролетела. Разгибается Седой, а все вокруг без голов сидят. Ну и - пожар, вертолет разбитый, все как полагается. Он и поседел за несколько минут.

- Вертолет?

- Седой! Не цепляйся к словам! Ему что-то серьезное теперь доверить боятся, врачи не рекомендуют.

- А у нас несерьезно?

- У нас - бред сивой кобылы! Все считают, что я их как-то дурачу. А на такое им Седого не жалко. Но он, кстати, парень не промах. Мы из него выжмем немало.

Я подумал, что человек, переживший то, что пережил Седой, сам сумеет выжать что угодно и из кого угодно. Но и папаня ведь не совсем дурак!

Мы зашли в один из самых низких небоскребов, сели в лифт с удивительно малым для такого дома количеством кнопок и вышли на шестом этаже. Пройдя по коридору, мы сели в другой лифт, где отцу пришлось предъявить пропуск. Закончилось наше путешествие в аскетически обставленном кабинете. Там нас ждали два солидных мужика при мундирах и непонятных регалиях. Рядом с ними сидел Седой, одетый в штатское.

Отец представил меня, сказал, что во всем мне доверяет и если его, отца, не будет, то у меня, сына, есть все полномочия. Беседу я понимал неплохо, лучше, чем по-польски или по-болгарски. Офицеры разглядывали меня, как редкий экземпляр в зоопарке, но, в их взглядах читалось большое уважение к моим новым габаритам. Седой же глянул пару раз искоса и только презрительно ухмыльнулся. Мне показалось, что я прочитал его мысли: "Тоже мне, здоровяк нашелся! Любитель сопливый!"

От этого косого взгляда я разозлился. Неожиданно заработал какой-то печатающий аппарат в углу комнаты. Один из офицеров оторвал бумажку, прочитал, передал другому.

- М-да, - сказал тот, обращаясь к отцу, - ваши друзья шалят. Организация "Дух пророка".

- "Душа пророка", - поправил отец. - Это друзья наших врагов. Что они натворили?

- В Твери, как и в других пограничных районах, чуть ли не треть населения - мусульмане, - сообщил офицер с трагическим выражением лица. Хотят присоединиться к Исламской Республике. А эти бандиты, которые из "Души пророка", молодежь на беспорядки толкают. Хорошо хоть, что не по нашей это части. Спецотряды все в Менске, армию привлекать не хотят, а дружине одной не справиться. Всю Тверь разнесут гады.

- Их Менск - это наш Минск, - сказал отец то ли мне, то ли себе, самолеты здесь хилые, от нас отстают здорово. Без армии им не обойтись.

Дружина - это милиция, подумал я. Или полиция. Мне все никак не удавалось "переварить" презрительный взгляд Седого, ну а местные проблемы с Тверью казались надуманными, бутафорскими. И тут меня осенило. Вот как можно утереть нос Седому!

- Сколько человек надо перебросить в Тверь? - спросил я.

- Надо несколько тысяч, - ответил офицер. - Но здесь в Новгороде только восемьсот. Остальные в Менске, я же говорил.

- В здании есть лестница, идущая сверху донизу?

- Есть.

- Хорошо. Доставьте сюда своих восемьсот человек и достаньте фотографии с видами Твери. Я вас туда доставлю. Ах да! Еще нужна очень длинная веревка.

Седой смотрел на меня с презрением. Отец - с недоумением и злостью. Он понимал, что я влез в опасную авантюру. Если ничего не получится, не видать нам ни помощи, ничего. Такая толпа!.. Вдруг не получится? Плевать. Кривая вывезет.

Оба офицера выскочили из кабинета. Они немного посовещались за дверью. Потом один вернулся и принялся звонить, а второй куда-то побежал. Отец, не проронив ни слова, сидел с несчастным видом. В свое время он заставил местных олухов поверить в чудеса. Что ж он стушевался?

Через полчасика все было готово. Я разместился на двенадцатом этаже, чтобы иметь запас лестницы в малознакомом мне варианте. За мной вверх по лестнице располагались спецотрядовцы в полном боевом облачении. Многие были с овчарками. Отец "для поддержки" замыкал шествие. И все мы были в одной связке.

Я спускался вниз по лестнице легкой трусцой с полузакрытыми глазами. Мимо меня уже давным-давно должны были проноситься перила с чугунными медвежатами. Должны. Обязательно. Но открывать глаза не хотелось.

И все же я их открыл. Медвежата были тут как тут. Я начал вспоминать понравившуюся мне тверскую улицу. Не подведи, Лестница! Будь ты хоть с медвежатами, хоть со щенятами - не подведи!