Дом в тысячу этажей. Сборник фантастических произведений

— Да, вроде того, - ответил я, - и читатели снова карабкаются по ступенькам, словно обезьяны. Но от крика у меня воспалились голосовые связки, и я удрал из этого заведения…

— …Чтобы больше туда не возвращаться, бесплодное вы семя! - И тут мистер Иозифек сел на своего конька, превратившись в пастыря тех, кто ищет утраченное: Труд - нравоучительно начал он, - это дело совести каждого человека, руководствующегося определенными моральными принципами. Раньше люди, исповедуясь, избавлялись от вины, сваливая ее на господа бога. И в наше время существуют грешники, но они уже другие. Сейчас самый тяжкий грех-проступок против Ее величества Работы. У этой медали - две стороны. Люди определенной категории - алчные, потерявшие совесть, которые готовы работать, не заботясь о других, хоть по восьми часов в день, стараясь наработаться «от пуза». Они уклоняются от встреч со мной, так как я их перед всеми обличаю и позорю. К этой категории вы, молодой человек, естественно, не относитесь. Вы скорее принадлежите к другому типу людей - к тем, кто не может усидеть на месте, к паломникам, которые вечно чего-то ищут и ни на чем не могут остановиться. Это и желторотые всезнайки, голова которых набита всяческими сведениями, и болтуны, которые хотели бы немедленно своими руками, точнее, языком, переделать мир. Я из кожи вон лезу, чтобы удовлетворить свою клиентуру: ищу, выдумываю, добиваюсь, чуть ли не колдую. Пока что все идет нормально - работы больше, чем людей, она есть и на земле, и под землей, и в воде, и в воздухе, под крышами и на крышах; куда ни глянь — всюду она смотрит на тебя, подмигивает тебе, ее надо лишь ухватить!

Мистер Иозифек просто лопался от гордости, а я лишь покорно ждал, когда он, наконец, вспомнит обо мне и даст мне какой-нибудь совет.

— Я рад, маэстро, - сказал я, - что на свете так много работы, что ее больше, чем надо людям, и что вы мне предоставите возможность выбора…

— Вы играете в шахматы?

— Нет…

— Почему?

— Не умею…

— Это не имеет значения. Достаточно позаниматься год, из вас сделают среднего шахматиста, и вы станете учить новичков.

Он также сказал, что игра в шахматы - это основы человеческого интеллектуального развития, гигиена мозга. Я ему ответил, что от квадратиков у меня рябит в глазах, особенно когда они идут сплошняком, и что на меня благотворно действуют лишь кружочки…

— А что, если наняться к какому-нибудь писателю? У больших людей большие дома. Около них всегда вертится десятка два учеников, и всем находится дело - переписывать, стенографировать, печатать на машинке, считывать, учиться писать или следить за библиотекой, рвать сорняки…

— Вы это серьезно, маэстро?

— А почему бы и нет? Знаменитому Аркаду Виндишу нужен мажордом.

— Мальчиком на побегушках я не стану. Покорно благодарю.

Я испугался, что маэстро обозлился на меня, но он и бровью не повел. Демонстрировать свои возможности он стал скорее всего от гордости, открывая козыри, которых у него были полны руки.

— У вас есть фантазия?

— В какой степени?

— В такой, чтобы ее хватило для придумывания новых красивых имен для детей, цветов, только что родившихся животных, - нужны свежие, более благозвучные фамилии, интересные имена…

— Это не для меня, пан Иозифек.

— А как насчет сострадания? Посещать покинутых женщин, утешать их, беседовать с ними и, главное, давать им возможность выговориться, почитать им роман с продолжением и…

— Насколько я знаю, шеф, для покинутых женщин и вдов построены мраморные дворцы, там у них чего только нет, и утешители тоже…

— И все же есть много одиночек, которые остаются дома по каким-то непонятным причинам.

— Но это же настоящие ведьмы!

— Облагораживает и переписка с теми, кто несчастен. Надо найти путь к их сердцам, исповедать их и потом написать им счастливые письма от имени тех, кто их позабыл…

— Я сам нуждаюсь в таком милосердном письме, маэстро…

Он махнул рукой, но ничего не сказал. Затем взял картотеку - длинную шкатулку с картонными карточками - и прошелся по ним, как по клавиатуре, будто проветривал их. На одной из карточек его взгляд задержался, и он прочитал:

— Создатель возможностей, комбинатор неожиданностей, инициатор событий, глашатай идей. Здесь есть инструкция - как это делается…

Он уже открыто издевался надо мной. Иозифек все время пытался опутать меня шелковыми нитями, но я бесцеремонно рвал их:

— Какой из меня инициатор, создатель, глашатай, комбинатор? Еще провозгласить номер рейса отходящего поезда или спровоцировать моралиста - на это я способен. Мне бы чего-нибудь попроще, пан шеф…

— И чтобы при этом не нужно было бы много думать, не так ли? Но я хочу, чтобы вы мыслили во время работы! Не бойтесь этого! Кстати, разве уже не стерлась грань между трудом физическим и умственным? Воспряньте духом! Не хотите же вы, чтобы я послал вас в замок Хараштепин!

— А что там надо делать? - спросил я на всякий случай.