Дом в Вечерних песках

– Хартингтон! – снова крикнул инспектор. – Твои шансы – хуже некуда. Ты ранен в плечо, я вижу. Ты едва держишь пистолет. Посмотри-ка, что у меня в руках? Это «бульдог», самое надежное оружие на свете. Опусти пистолет, будь молодцом, или, клянусь богом, я снесу четверть твоей башки, только пальцем шевельни. Отпусти парня.

Энджи вскинула руки. Гидеон взглядом нашел ее лицо, пытаясь рассмотреть его черты, но из-за сияния они были неразличимы. Внезапно под ногами он ощутил дрожь. Мисс Хиллингдон подошла к Энджи.

– Мисс Таттон? – тихо спросила она. – Почему вы ждали нас здесь? Что это за место?

Словно раздвигая пелену, Энджи раскинула руки, которые до этого держала вместе. Гидеон почувствовал, как дюна под ним осела, пошла трещинами, стала рассыпаться. Хартингтон крепче стиснул его горло, силясь устоять на ногах.

– Не знаю, что уж она там делает, – сказал он, – но лучше отговорите ее, а то добром это не кончится.

– Вы так ничего и не поняли, – отвечал ему Нейи. – Как же мало вы знаете, если думаете, что теперь ее можно отговорить.

Энджи распростерла объятия, сияя все ярче и ярче.

– Отойдем на несколько шагов, – предложил лейтенант. – Еще минута, и тут все обвалится. Ты занял не ту высоту, Хартингтон.

– Кости, – охнула мисс Хиллингдон. – О боже, Джорджи. Сколько костей. Инспектор, вы видите?

– Освобожусь, посмотрю. Пока я занят.

Гидеон извернулся, пытаясь выскользнуть из кольца руки Хартингтона. Вдалеке он мельком увидел одинокий остов погибшего судна, а под собой, в песке обрушенного склона дюны… Он пришел в замешательство – что за странное скопление каркасов? – или на секунду отказался поверить своим глазам. Но он сразу узнал контуры, светлые сучковатые черенки и пробитые шары. Он знал, что это такое. Знал.

Хартингтон у него за спиной пошатнулся, и Каттер с ревом ринулся к нему. Мощный, зверский грохот. Яростная боль. Его отшвырнуло, словно волной. Он едва почувствовал, когда приземлился. Хартингтон еще на мгновение повис над ним в воздухе. Потом чрево песков разверзлось, и он исчез.

Произошло что-то невообразимое. Нарушился порядок вещей. Жар. Небо взлетело вверх. Свет непонятно откуда. Чайка, описывающая дугу. Медленно, словно наблюдая.

– Блисс! – Каттер был рядом с ним, а его голос – нет. Все вокруг утратило основательность, целостность. Он обхватил себя руками и рядом нащупал шестипенсовик. Блестящую монетку из далекого прошлого. – Вот черт! Блисс!

А она опустилась на колени. Смотрит на него. И видит.

– Вот ты где. – Обращается к нему. К нему. Наконец-то. – Ты вернулся. Я знала, что ты вернешься.

– Энджи. Я ведь обещал. Смотрите, что у меня, Энджи Таттон. – Она нашла его руку, сжимающую символ их любви. – В лентах. Я нашел ее. В лентах из… Как больно, Энджи.

– Тсс. – Она легла, придвинулась к нему. Он словно погружался в сон, или его, как это было совсем недавно, обволакивала тишина. Он куда-то скатывался. – Молчи. Я знаю. Скоро пройдет. Тсс.

Она лежала рядом, обнимая его, и он замер. Подчинился. Остальные голоса уже стихли, и серый сумрак его больше не тревожил. Вернулась чайка, мелькнула в вышине и унеслась в бесшумном потоке ветра к чему-то незримому вдали.

VI. Lux Perpetua [47]

Июнь 1893 г.

Октавия подъехала к новому Скотленд-Ярду. Не найдя подходящего места, куда спрятать велосипед, она решила войти в здание прямо с ним. Вечер выдался погожий, народу на улице было много, одни шли туда, другие – обратно, и близость большого числа полицейских никак не помешала бы вору увести ее велосипед.

– Мисс, – окликнул ее дежурный сержант, приподнявшись из-за стола. Обращаясь к ней, он даже отодвинул в сторону двух взволнованных посетителей. – Прошу прощения, мисс.

– Сержант, меня зовут Октавия Хиллингдон, я пришла к одному из ваших инспекторов.

– Хорошо, мисс, но что это такое? – Он ткнул толстым пальцем в сторону велосипеда.

– Сержант, я называю это «велосипед», но сам термин придумала не я. Подойдите поближе, посмотрите, если раньше ничего такого не видели.

Дежурный сержант вытер рот тыльной стороной ладони.

– Очень смешно, мисс. Но дело в том, что сюда с ним нельзя, здесь государственное учреждение, а не Уимблдонский парк. Он загораживает проход.

– Хорошо, я возьму его с собой. – Она направилась к дверце в конце стойки дежурного. – Пропустите, пожалуйста. Дальше я знаю, куда идти.

Сержант усталой неуклюжей походкой подвалил к дверце и встал перед Октавией, сложив руки на груди.

– Мисс, – заявил он. – Я еще раз скажу по-хорошему, но потом пеняйте на себя. Видите вон тех ребят? У меня тут двое пьяных, трое свидетелей по делу о поджоге и еще какой-то полоумный утверждает, что он Уоппингский епископ. Вы хоть и культурно изъясняетесь, но я имею полное право арестовать вас за нарушение правопорядка.

Он с важностью положил руку на откидную крышку, но более крупная ладонь тотчас же накрыла ее и бесцеремонно сбросила оттуда.