Дом в Вечерних песках

Гидеон выбрал столик в тихом углу, где ее частично скрывал бы выступ камина, но она просто встала перед ним, завороженная ромбиком солнечного блика, дрожавшим на грубо оштукатуренной стене. Стоя спиной к залу, Гидеон как мог заслонял ее от ожидающих пассажиров и одновременно легонько подталкивал к стулу.

– Мисс Таттон, – обратился он к ней, когда наконец усадил ее и сам сел рядом. Оглядевшись, он увидел, что два молодых офицера снова увлеклись разговором, и счел, что может без опаски возобновить свои попытки. – Энджи, вы… – Он понизил голос. – Энджи, это Гидеон. Гидеон Блисс. Вы ведь меня помните, да?

Она слабо улыбнулась, но, склонившись к ней, он заметил, что ее взгляд направлен чуть в сторону. Проследив за ним, он увидел, что она смотрит на столик возле окна, над которым расплывался сигарный дым.

– Чернота, – тихо промолвила мисс Таттон. – Она поднимается от лохани с грязной водой. Вымывается, говорила я в детстве. Помои-размои.

– Помои-размои, – повторил Гидеон, силясь придать легковесность своему тону. Он нервным взглядом обвел зал. – Это вы здорово придумали. Но что за чернота, мисс Таттон? Вы можете объяснить?

Энджи как будто его не слышала, и Гидеон сник, чувствуя, как его сковывает гнетущая усталость. Он почти обрадовался, когда в дверях появился инспектор Каттер.

– Блисс! – окликнул тот. – Давай поторопись. Хватит ворковать вокруг нее. Извозчик ждет.

Насупившись, Каттер отвернулся и пошел на улицу. Он заметно помрачнел с тех пор, как они покинули Лондон, и его отношение к мисс Таттон обескураживало Гидеона. Доктор Ашер категорически заявил, что ее нельзя оставлять в больнице, и Каттер вроде бы признал разумность доводов врача. Своих мыслей он не выдавал, но Гидеон чувствовал, что в нем борются противоречивые мотивы. Да, он решил взять с собой мисс Таттон – вернее, счел это необходимым, – но ясно дал понять, что делает это под давлением обстоятельств. И сразу оговорил, что Гидеон сам должен заботиться о ее нуждах и следить за тем, чтобы она не путалась у него под ногами.

– Черт возьми, Блисс, – выругался инспектор, когда Гидеону наконец-то удалось посадить мисс Таттон в экипаж. – Что за спектакль она устроила в зале ожидания? Почему ты это допустил? Я же предупреждал, что мы должны быть тише воды. Мы сейчас не в Лондоне, и здесь у меня нет никаких полномочий.

– Я стараюсь, сэр, но… – Он посмотрел на мисс Таттон. Та спокойно сидела рядом, завороженно глядя на град, сыпавший за окном. До сих пор она с полнейшим равнодушием реагировала на любые речи, но его смущало, что в ее присутствии они говорили о ней в третьем лице. – Сэр, она фактически не внемлет просьбам и указаниям. Я, как мог, пытался оградить ее от внимания окружающих.

Каттер в ответ лишь крякнул. Как только они сели в экипаж, он отвернулся к окну и сложил на груди руки, всем своим видом намекая, что предпочитает воздержаться от досужих разговоров. Посему, с тех пор как город остался позади, они ехали в атмосфере тоскливого молчания, которое время от время оживляла – если так можно выразиться – загадочная болтовня или леденящее душу пение мисс Таттон. Они катили на север по узкой, но относительно ровной дороге мимо фермерских угодий, которые постепенно сменила серая безликая равнина, поросшая чахлым кустарником. Вдалеке изредка показывалось море, над которым нависали свинцовые тучи.

Через некоторое время Гидеон все же рискнул нарушить молчание:

– Сэр, пока у нас выдалась свободная минутка, нельзя ли вернуться к разговору о хрустальном осколке?

Каттер убрал в карман часы, которые он до сей минуты вертел в руках, пальцами постукивая по циферблату.

– А разве мы об этом говорили, Блисс?

– Вы упоминали, что спрашивали мнение специалиста. Мне не терпится услышать его, сэр, и понять, как это может нам помочь. Ведь это я, если помните, нашел осколок, и был бы вам очень признателен…

– Да-да. – Инспектор вскинул ладонь. – Господи помилуй, Блисс, если б я знал о твоих задатках мучителя, я нашел бы тебе применение в пыточных камерах. Да, по моей просьбе твой осколок исследовали, и выяснилось, что это образец редчайшего мастерства. В Англии такие не производят, сказал мой человек. Возможно, это работа фламандских мастеров, но он не уверен. Кроме этого, он мало что мог сообщить. Добавил еще, что изделие из такого стекла имеет не только декоративное предназначение. Сосуд, от которого он откололся, был изготовлен для хранения какой-то сильнодействующей дряни.

– Сильнодействующей дряни, сэр? Для бренди, что ли?

– Нет, Блисс. Он имел в виду химический препарат. Какую-то «летучую жидкость».

Гидеон задумался.

– Естественные науки я не изучал, сэр, но летучая жидкость – это, полагаю, вещество, которое самопроизвольно испаряется, и если его вдохнуть, оно быстро дает некий эффект. Как эфир, например.

– В самом деле? – Каттер кивнул и отвернулся, но у Гидеона создалось впечатление, что тот его поддразнивает.

– Сэр, я прав, предполагая, что вы уже составили мнение о том, какое вещество могло содержаться в том сосуде?