Дом Вауу. Академия относительности

— Увядает не только этот Мир, все ближайшие миры борются с одинаковыми симптомами - исход магии, потеря бессмертия, катаклизмы. Более того, Первозданный лихорадит уже которую тысячу лет, скрытые или явные противостояния не утихают, вместо того, чтобы искать лекарство, все ищут виноватых… А ведь всё до смешного просто — нужно всего лишь восстановить нормальный ток энергии Χаоса и со временем всё встанет на свои места.

— Открыв Дверь.

— Верно, открыв Дверь.

— И для этого я должна убить своего брата.

Да, на алтаре лежал Иллири. Неподвижный, расслабленный, будто бы спящий.

— Брата? Неужели? — насмешливо спросила хаоситка — Думаешь, я не знаю кто ты и что ты?

Как там вещала Бри — «Ллос ведомо всё»? Воистину.

— Неважно, кто он мне по крови. Я люблю его.

Богиня улыбнулась, но мягко, одобрительно, и это выражение лица настолько не вязалось с её образом, что заставляло бояться еще сильнее.

— И это хорошо, это правильно, именно поэтому вы здесь.

— Я не стану его убивать.

— Это и не требуется. Как было сказано в одном из Миров «оргазм — это маленькая смерть».

— Значит…

— Делайте то, что вы умеете лучше всего — любите друг друга.

— На алтаре? При всех?

— Тебя что-тo смущает? Напрасно. Впрочем, я предвидела это. Да и ты предусмотрительно захватила с собой очень интересную свиту…

Сияние, исходящее из-под потолка, становится сильнее, вырывает из мрака несколько клочков, а там… Ну конечно же — «мои детки» и дроу. Мисса и Сейла смотрят на меня, немного вопросительно, немного лукаво. Яйзар уже во всю целуется сразу с двумя Жрецами, среди которых я замечаю и Маса, а Нифакх позволяет окружающим его Жрицам срывать с себя одежду. Я смотрю на них и с нарастающей обречённостью понимаю, что остановить происходящее не смогу. И не хочу. Ибо Договор, крэшшшево спасение Мира, всех миров. Вот он выбор — мои принципы против жизни миллиардов. И принципы становятся пылью, а мораль прахом.

Я еще сильнее открываюсь навстречу чужим эмоциям и ощущениям, Сейла проказливо улыбается и вдруг вытягивает в круг света Келлина, а Мисса манит к себе Камаэля. Ρевность? Да, она поднимает голову, скалит зубы, но тут же прячется обратно, сметённая волной всё нарастающего возбуждения. Моего. Всех присутствующих.

Только Лири всё ещё спит.

Подхожу ближе, всматриваюсь в его лицо, но вместо него вижу лишь пустое полотно, маску. В шоке поворачиваюсь к Ллос:

— Что это?

— Он все еще в коконе. Как гусеница. Ты должен помочь ему освободиться.

— Как?

— Я покажу. Объясню. Возьми свой кинжал.

С лёгким шелестом клинок покидает ножны.

— Начерти на его лбу вот эту руну.

И Ллос рисует в воздухе тонким, длинным пальцем, увенчанным острым чёрным коготком. Я послушно повторяю незнакомый символ.

— А теперь вот этот, прямо под ним, на переносице.

И вновь горящий фиолетовым пожаром узор зависает прямо передо мной. Ещё один знак ложится на лицо Иллири, его глаза тут же распахиваются, но они совсем другого цвета — нет больше зелени, они совершенно лиловые, без белка, без зрачка. Он смотрит на меня этими двумя провалами в колышущуюся Бездну, а потом протягивает руку, касается скулы, губ, хватает за шею и вот мы уже целуемся, а я лежу под ним задыхаясь от страсти. Εго, моей, их.

Цепочки слетают, рвутся, ибо даже они мешают, не дают чувствовать желанное тепло. Я теряюсь в ощущениях сплетенных тел и больше не способна понять, где мои чувства, а где то, что я читаю из окружающего меня фона. Проникновение, сладость, горечь, боль, жар, голод, головокружение, полёт, падение. Всё сразу и ничего. Пустота и новый взлет. Но на этот раз я уже он, мерцание произошло само, и ведущая роль теперь у меня. Что-то толкается в руку, и я непроизвольно сжимаю ладонь. Безумный голос шепчет:

— Завершшшиии. Ссссейчассс.

И вспышкой мелькает кинжал, чтобы тут же воткнуться по самую рукоять в грудь Иллири.

Удар. Это замирает моё сердце.

Удар. Это всё ещё бьётся сердце Лири.

Удар. И его руки не могут больше удержать колени, они распрямляются, член подрагивает, выплескивая всё новые порции семени, а лиловый туман уходит из его глаз, обнажая зелень, но я не вижу в ней страха или боли, лишь неистовое удовольствие.

— Вот так. Малая и большшшая ссссмерть вмессссте… А теперь умри и ты!

Жалящее прикосновение к затылку и голову откидывает в самом диком оргазме, который я когда-либо испытывал. Я продолжаю изливаться в Лири, даже когда из его рта тонкой струйкой начинает течь кровь, даже когда его глаза закатываются, а грудь перестаёт вздыматься.

Удар. И моё сердце вновь стучит, неправильным, двойным стуком.

Удар. И его сердце замолкает.

Всё пространство тонет в бешенной вспышке, выжигающей зрение и разум, меня корчит в конвульсиях, скидывает на пол, на колени. Камень под ладонями дрожит, плавится, руки уходят по локоть в вязкую массу, рядом кто-то протяжно и надрывно кричит, стонет, плачет. Чьи-то руки касаются спины, но не приносят облегчения, лишь еще сильнее давят, заставляя тонуть в неимоверной боли, разрывающей внутренности, выворачивающей наизнанку и меняющей местами… Меняющей боль на оглушающее удовольствие, с привкусом лаванды…

— Даааа…