Дом вдали от мира

В сундуке лежали булыжники, красный дырявый мяч и фантики от конфет.

Бабушка внимательно оглядела толпу, которая начинала волноваться. Некоторые уже успели понять, что случилось нечто ужасное, а другие пока ничего не подозревали.

Бабушка вынула дырявый мяч и подняла его над головой.

— Соседи, — сказала она, — сегодня наступил чёрный день. Один из нас совершил преступление, преступление против всего общества.

Ворон тихонько всхлипывал, а маленькая девочка ревела во весь голос и что-то объясняла на языке жестов про сломанный красный нос. Если я правильно её поняла, конечно.

— А чей это мяч? — шепнула я Ворону.

— Это его, Рудольфа… Его нос, — пробормотал он сквозь слёзы. — Рога пропали! Нос продырявили. Рождество испорчено!

— Похоже на то, — мрачно сказала бабушка и, нахмурившись, оглядела толпу, — что мы пригрели змею на груди.

Заботы

На Большой земле мы привыкли проводить вечера дома. Но тут в своей норе отсидеться не получалось. Да и мама говорила, что нужно позволить соседям узнать нас получше. И неважно, что некоторым из нас хотелось бы избежать встреч с Сайваром Блошником или с Магнеа вместе с их недобрыми взглядами и колкими замечаниями на языке жестов.

Поэтому мы просиживали вечера в общем зале. Всё чаще кто-нибудь подсаживался к нам, чтобы сыграть в настолки. Иногда это были мои одноклассники, а иногда мамины подруги из клуба настольных игр. И папа наконец начал общаться с некоторыми из своих бывших приятелей, те подходили к нему с какой-нибудь старой игрой, завалявшейся в шкафу или кладовке.

* * *

Мы сидели втроём в общем зале, и я раскрашивала ярлычки для рождественских подарков. Я здорово рисую открытки, но делать ярлычки мне ещё не доводилось. А больше заняться было нечем. Ворон проводил время со своей семьёй, они часто устраивали вечера поэзии, а Инго постоянно работал или пропадал в хижине. В общем зале было не так уж много народу. Рядом с нами за длинным столом Вал, сын Магнеа, читал книгу.

Мама с папой затеяли очередной «серьёзный разговор». Иногда они обсуждали деньги. Или спорили, стоит ли им заходить в школу к нам с Инго. Сейчас же они принялись обсуждать происшествие с рождественским сундуком, пытаясь понять, кто же украл праздник у всех жителей Высотки.

Теперь я была не единственной, кто считал, что в Высотке творятся странные дела. Бабушка серьёзно отнеслась к объявлениям о пропажах, а после случая с рождественским сундуком организовала срочное собрание. Ни самого Рудольфа, ни его рожек и хвостика так и не нашли. Гирлянды тоже исчезли. А Заведующему прачечной приходилось развешивать бельё без прищепок. Вантуз тоже канул в Лету, но, к счастью, ни у кого пока не было засоров в трубах.

Маму всё это очень беспокоило. Она огорчалась не столько из-за пропавших гирлянд, сколько из-за того, что кто-то в Высотке настроен против всех остальных.

— Что же произойдёт в следующий раз, Атли? — спросила она. — Не похоже это на невинную шутку, тут явно злой умысел. Нужно выяснить, кто это сделал, и поговорить с ним. В следующий раз, боюсь, нас ждёт что-то и вовсе ужасное.

— Да это всего лишь дурачество, — сказал папа, доставая карточки из жёлтой коробки. — Скоро все вещи найдутся, вот увидишь.

— Думаешь? А по-моему, кто-то пытается таким образом оставить злое послание для жителей Высотки. И мы тут беззащитны. — Мама сжала кулаки так, что её пальцы побелели. — Если здесь случится страшное, никто же не сможет отсюда сбежать.

Я подняла брови. Разве не об этом я говорила, когда мы только прибыли?

— Такова жизнь на острове, — сказал папа. — Жить изолированно всегда немного опасно.

Я была согласна с папой. Напрасно мама принимает всё так близко к сердцу. Может, у кого-то перед Рождеством испортилось настроение? Вот и решил человек поиздеваться над Магнеа и над Заведующим прачечной, не желая при этом зла всем остальным.

Я подпёрла щёку и оглядела общий зал. Кто же это? Может, Сайвар Блошник? Он был в растрёпанных чувствах после того, как потерял должность Специалиста по паразитам. Или Зубной врач? Он вечно хандрит. А может, и вовсе наш Финн-Продавщица? Мне всегда казалось, что он глядит на всех с тайной скорбью. Или это Янсина, которая уж слишком много в последнее время говорит о том, что игре жизни неведома мораль?

А вдруг это кто-то из моих одноклассников? Быть может, Сёльви? Или Вал, который вечно в плохом настроении, а волосы так закрывают ему лицо, что глаз не видно? Или Дирлейв и Херборг? Вдвоём пакостить сподручнее. А может, это малышка Стейнгерд, которая очень любит конфеты, а ей их не дают. Могла она украсть сладости и подкинуть фантики в сундук?

Я помотала головой. Ну и странные же у меня мысли!

Если человеку так не нравится жить на острове, почему бы ему не уехать на Большую землю? Или он просто развлекается тем, что пугает людей?

На все эти вопросы у меня не было ответов.

Часы мастерства

Дни адвента тянулись медленно. У жителей Высотки не было ни рождественских свечей, ни гирлянд, ни ёлки — вообще ничего, что бы напоминало о Рождестве.

И однажды вечером нас всех собрали в общем зале.