Дом веселых нищих

— Наша берет! — крикнул Васька.

— Крой! Бей! — гремело в парке. Теперь было слышно, как по стволам деревьев щелкали камни.

Вдруг на минуту все стихло, словно противники готовились к решительной схватке, потом сразу оглушительный рев обрушился откуда-то слева.

— Ур-ра-а!

— Кажись, обошли, — прислушавшись, сказал Васька.

Мимо ребят, прижавшихся к забору, промчались Капешка, Зубастик и Пуд. За ними бежал парень с лицом, залитым кровью. Зажав голову, он не переставая орал:

— Лови! Убили!

Крики уходили к Обводному. Васька поглядел влево, вправо, потом положил камень в карман и тихо сказал:

— Улепетывай, пока не нащелкали.

Теперь они бежали вместе с наступавшими канавскими ребятами и, только выскочив на дорогу, заметили, что попали в самый центр свалки. Впереди, за трамвайной остановкой, виднелась цепь саламандровцев, сзади выбегали из парка канавские. Ребята остановились в замешательстве, но медлить было нельзя. Тяжелые булыжники, подпрыгивая как мячики, застучали по мостовой, выбивая голубые искры. Еще немного, и ребята попадут под обстрел.

Из парка выбежали два дюжих парня и кинулись к Роману и Ваське.

— Лупи их! — заорал один.

— Свои! — отчаянно крикнул Роман. Парни пробежали мимо. Вдруг Васька, размахнувшись изо всех сил, запустил камень. Один парень с ругательством схватился за голову руками, а ребята помчались к цепи саламандровцев.

— Колька! — крикнул Роман, увидев брата на левом фланге.

Колька улыбался, а под глазом у него был синяк.

— Молодцы, — сказал он. — Только утекайте, мы отступаем.

Из парка высыпала вся шайка канавских. Теперь перевес был на их стороне.

«Саламандра» дрогнула. Сперва рысцой, потом стремительным галопом ребята кинулись врассыпную.

Бой кончился. На Обводном «Саламандра» исчезла — рассосалась по переулкам.

Роман с Васькой побежали по набережной. Своих уже никого не было видно, а сзади слышался топот погони.

— Скорее! — хрипел Васька.

— Лови их! — неслось сзади.

— В ворота! — задыхаясь, крикнул Роман. Васька стремительно нырнул в какую-то подворотню. Роман за ним.

Пробежали двор. Вскочили в первую попавшуюся дверь, бегом по лестнице забрались на самый чердак и там притаились в углу.

Было темно и тихо. Площадкой ниже на освещенном подоконнике сидела рыжая кошка и опасливо поглядывала на ребят.

ВЕЧЕР У НАСТАСЬИ ЯКОВЛЕВНЫ

Когда, отсидевшись на лестнице, ребята вышли во двор, показалось Роману, что бывал он здесь. Очень знакомый двор. Сараи кособокие, качели посредине площадки, маленькая помоечка с оборванной гирей. Плохая помойка.

— Да ведь бабка здесь живет, Настасья Яковлевна. Пойдем к ней в гости. Чаю попьем.

— А заругается?

— Нет, она добрая. Только табак нюхает. Скажем, что гуляли и по пути зашли.

Дверь открыла сама Настасья Яковлевна, широкая, огромная, похожая лицом на мопса. На голове у нее был красный повойник, кофточка желтая с красными кругами, юбка синяя, пестрая.

— Внучонок! Да как ты попал? Ну, входи, обрадовал старуху, спасибо. Да дружка-то втаскивай своего, пусть не стесняется.

Ребята прошли в комнату, заставленную сундучками и корзинами. Настасья Яковлевна усадила их к столу, а сама побежала на кухню. Вернулась с большим чайником. Достала кружки, сахар, печенье.

Пока ребята, усиленно сопя, пили чай, Настасья Яковлевна, расспрашивала Романа:

— Ну, как матка? Как бабушка с дедом?

— Живем, — отвечал Роман, не зная, что бы сообщить бабке. — Вот скоро мама окна мыть будет, рамы вынут… А позавчера дед повез щелок на Гагаринскую улицу — целый день искал улицу и не нашел. Потеха!

Васька засмеялся, а Настасья Яковлевна нет. Подошла к комоду, налила из бутылки чего-то, выпила и, крякнув, сказала:

— Тяжело деду твоему. Тихий он, а все измываются. Мыслимое ли это дело — товар на тележке развозить вместо лошади.

Ребята кончили пить и перевернули чашки. Роман, подавая пример Ваське, перекрестился на икону. Настасья Яковлевна ушла на кухню, а ребята принялись рассматривать безделушки, расставленные на комоде. Тут были фарфоровые собачки, слон, глиняный мальчишка на горшке и много карточек в рамках.

Вдруг Васька ткнул Романа.

— Гляди, деньги, — быстро прошептал он.

На уголке комода лежал новенький пятиалтынный.

— Не смей трогать, — испуганно сказал Рома и поскорее отошел от комода.

Уже настал вечер. За домами оранжевая полоска неба стала красной, дома почернели и замигали огоньками. А ребята все еще сидели.

Стали играть в карты. Особенно разошлись, когда в пьяницы сыграли. Весело. Карта на карту находит. Откроет Роман девятку, а у Васьки тоже девятка, у бабушки тоже.

— Спор! — кричит Роман, заливается смехом.

— И верно, спор, — смеется бабушка. — Вы, верно, жулите. Ну, кладите еще по карте.

— Десятка, — говорит Васька. Бабушка смотрит свою и торжествует.

— Врешь, теперь моя взяла. Дама!

A у Романа — туз.

— Ага, — хохочет Роман. — Чья теперь взяла?

Смешно Роману, а Васька злится, и бабушка чаще в нос табак пихает, по-настоящему сердится.

Долго играли. Уходить не хотелось, но пора было. Стали собираться. Настасья Яковлевна расцеловала Романа, потрепала по голове Ваську.