Дом Весталок (ЛП)

– Ну и что прикажете делать мне? После того, как выкуп будет выплачен и мой сын вызволен, дозволить пиратам убираться на все четыре стороны безнаказанными?

– Так что всё-таки является вашей главной целью – освобождение сына или пленение пиратов?

– Вооружённый отряд одним махом справится и с тем, и с этим.

Прикусив губу, я медленно покачал головой.

– Меня предупредили, что вы любите набивать себе цену, – буркнул он. – Ладно, имейте в виду: если вы обеспечите благополучное освобождение моего сына, а затем мои люди смогут вернуть выкуп, то я награжу вас одной двадцатой от того, что они вернут, сверх вашей обычной платы.

Звяканье монет наполнило моё сознание чудной музыкой. Прочистив горло, я произвёл в голове поспешные расчёты: одна двадцатая от сотни тысяч сестерциев равняется пяти тысячам сестерциев, или пяти сотням золотых. Это число я и озвучил вслух, чтобы в дальнейшем не возникло недопонимания. Квинт Фабий медленно кивнул.

Пять сотен золотых покроют мои долги, залатают крышу дома и приведут к моему порогу телохранителя (необходимость, которой я пренебрегал обходился чересчур долго), немало оставив про запас.

С другой стороны, это дело дурно попахивало.

В конце концов обещание щедрой платы в совокупности с пятью сотнями золотых побудили меня просто зажать нос.

***

Прежде чем покинуть дом я спросил, нет ли где-нибудь изображения похищенного юноши. К этому времени Квинт Фабий удалился, оставив меня в распоряжении супруги. Промокнув глаза, Валерия выдавила слабую улыбку, провожая меня в соседнюю комнату.

– Художница по имени Иайа[37] рисовала нашу семью в прошлом году, когда мы все были в Байях на праздники. – Она улыбнулась, явно гордясь сходством. Портрет был выполнен восковыми красками по дереву: слева хмурился Квинт Фабий, справа нежно улыбалась Валерия, а между ними стоял необычайно красивый молодой человек с каштановыми волосами и полными жизни голубыми глазами – безусловно, её сын. Портрет захватывал только плечи, но давал понять, что молодой человек облачен в мужскую тогу.

– Портрет был написан в честь совершеннолетия вашего сына?

– Да.

– Почти такой же красивый, как его мать. – Вырвавшиеся слова были не лестью, а простой констатацией факта.

– Мне часто говорят, что мы похожи.

– Но в линиях рта есть что-то от отца.

– Спурий и мой муж не связаны кровным родством, – покачала головой она.

– Не связаны?

– Мой первый муж погиб во время гражданской войны[38]. Женившись на мне, Квинт усыновил Спурия, сделав его своим наследником.

– Выходит, Спурий его пасынок. А другие дети у вас есть?

– Только Спурий. Квинт хотел ещё детей, но не вышло. – Она горестно пожала плечами. – Но он любит Спурия как родного, я уверена в этом, хоть он редко показывает свои чувства. Конечно, у них были некоторые разногласия, но у каких отца с сыном их не бывает? Вечно эти ссоры из-за денег… Конечно, Спурий бывает расточителен, а Фабии известны своей прижимистостью. Но не принимайте близко к сердцу те жестокие слова, что вы услышали от моего мужа – из-за этого ужасного несчастья мы оба на грани.

Вновь взглянув на портрет сына, Валерия грустно улыбнулась дрожащими губами:

– Мой маленький Цезарь! – шепнула она.

– Цезарь?

– О, вы ведь знаете, кого я имею в виду – племянника Мария, который прошлой зимой попал в плен к пиратам и сумел вырваться. Как Спурию полюбилась эта история! Цезарь стал его кумиром. Всякий раз, встретив его на Форуме, Спурий возвращался домой едва дыша и сразу ко мне: «Мама, знаешь, кого я сегодня видел?» А я лишь смеялась в ответ, зная, что в подобный восторг его мог привести лишь Цезарь… – Её губы дрогнули. – А теперь, словно став жертвой какой-то шутки богов, Спурий сам угодил в лапы пиратов! Потому я и зову его «мой маленький Цезарь», зная, что он настолько же храбр, и молюсь о благополучном исходе.

***

На следующий день я отбыл в Остию в сопровождении нанятых и снаряжённых Квинтом Фабием вояк – старых служак и освобожденных гладиаторов, не имеющих иных перспектив, кроме как убивать и рисковать собственной жизнью за умеренную плату. Всего в идущую вниз по течению Тибра лодку нас набилось пятьдесят человек. Наемники по очереди гребли, горланя солдатские песни и похваляясь подвигами на поле боя или на арене – если верить их россказням, то эта компашка изничтожила население нескольких равных Риму городов.

Во главе отряда стоял Марк – старый центурион Суллы с уродливым шрамом, тянущимся от правой скулы до подбородка через губы. Возможно, из-за этого ранения обычная речь причиняла ему боль – трудно было представить себе более молчаливого человека. Когда я попытался выведать, какого рода инструкциями снабдил его Квинт Фабий, Марк сразу дал понять, что мне надлежит знать лишь то, что он сочтёт нужным – а на данный момент это ничего.

Я был чужаком среди этих забияк. Стоило мне приблизиться – они тотчас отводили глаза, а когда я пытался завести разговор, мой потенциальный собеседник тотчас находил более важное дело, и я обнаруживал, что веду беседу с речным воздухом.