Дом Властвующей (СИ)

Тиббот задумался.

— Дай бог памяти, в каком же году это было?

— Ваш Склеп она покинула 23-го мая 2005-го года, — подсказала Шемс.

— Тогда вообще чепуха какая-то получается… Ты малышка, повремени пока с претендованием на роль всезнающего гуру. Видишь ли, у дома есть определённые правила. Не просто формальности, а незыблемые границы, нарушать которые не смеет даже Властвующая.

— Догадываюсь к чему ты клонишь. Прикинь, я тоже в курсе, что магия дома создаёт завесу невидимости для неподходящих кандидатур.

— Неподходящими кандидатурами в том числе являются несовершеннолетние дети.

— Может дом счёл меня достаточно взрослой.

— Не помню ни единого случая, чтобы порог дома переступил человек моложе двадцати, не говоря уже о подростках. Подобная ошибка всегда считалась нами просто невозможной. Я ведь на этом основании был уверен, что ты только кажешься моложе своих лет. Ну так сколько же тебе на самом деле, шестнадцать, пятнадцать?

— Шестнадцать, — в голосе Шемс промелькнула нотка насмешки: вконец запутался бедный бессмертный. — А вот дом не считает меня нежелательной гостьей. И поскольку это вы живёте по его правилам, а не он по вашим, то и мнение поклоняющихся — дело десятое. Может он во мне какую-то особенную силу почувствовал или прочную семейственную связь?

— Может и почувствовал. Только это не повод для радости.

— Ибо радость у вас не в почёте… Да знаю я, что и для себя, и для других вы постоянно ищете лишний повод пострадать. Мне вот, честное слово, интересно, а что вы чувствовали, когда поверили, что Сатис убила мою маму? Ну хоть самая капелька сострадания или сожаления шевельнулась в душе? Или же тряслись по углам от страха за сохранность собственных шкур, понимая, как крепко накосячили с Евгенией?

— Я ведь сказал, что отсутствовал тогда. Но… — Тиббот глубоко вздохнул. — Странно обсуждать это с тобой… Но ты пойми, мы привыкли ко многому, к смертям в том числе. Ко всему привыкаешь, особенно, когда живёшь слишком долго, куда дольше, чем полагается обычному человеку. Сначала ты принимаешь то что ещё вчера казалось неприемлемым, выдумываешь для себя жалкие оправдания, потом появляется равнодушие, и постепенно жизнь превращается в замкнутый круг обыденности.

— Да что ж это за жизнь без права на естественный душевный порыв? Ни посмеяться вдоволь, ни взгрустнуть! Ах да, вы же продали свои души! Хотя ты вроде нет?

— Признаю, каждый из нас, заключая свою сделку с Сатис, плохо представлял все последствия. Тем не менее нельзя сказать, что наш выбор не был осознанным. Просто ты должна усвоить: за любой услугой всегда следует расплата.

— По-моему, Тиббот, сейчас ты сам делаешь всё наоборот. Разве твоя миссия не заключается в том, чтобы горячо убеждать меня отправиться в дом Властвующей?

— При желании я мог бы воспользоваться лазейкой в правилах, — тут он хитро подмигнул девушке, — твой возраст оставляет мне такую возможность.

— А если Сатис твоя отговорка не устроит? Тогда она отправит за мной кого-нибудь другого?

— Ты могла бы уехать. Если будешь постоянно переезжать…

— Нет! — Шемс не дала ему договорить. — Во-первых, где я возьму денег на такую жизнь? А во-вторых, чем скитания лучше?

— Это шанс выжить и остаться свободной.

— Это не свобода! — горячо возразила Шемс. — А что касается смерти… Вся наша жизнь — это вечное бегство от неё. Тиббот, посмотри на меня! Я живу в интернате для сирот под постоянным контролем людей, которым абсолютно на меня плевать. Сплошные правила и предписание, и всё это отнюдь не ради моего блага, а чтобы выслужиться перед начальством. Они ненавидят и презирают меня лишь за то, что я существую и им приходиться иметь со мной дело! Ну и чем, скажи, моя жизнь здесь отличается от вашей в Склепе?

— Поверь, Шемс, даже такая жизнь для тебя будет лучше. Интернат — это максимум на пару лет, дом Властвующей — навсегда.

— Я не хочу жить в интернате и не хочу постоянно убегать, не хочу бояться, вздрагивать от каждого звонка, от каждого подозрительного шороха, от собственной тени. Если ты не можешь предложить мне достойной альтернативы, то я предпочитаю встретиться хоть с самим демоном лицом к лицу. И ещё не факт, что победит Сатис. У меня есть магия, особенная. Я сама особенная! Даже дом это подтвердил, даже ты так считаешь, просто не говоришь.

— Почему не говорю? Определённо есть в тебе что-то противоречащее сложившемуся порядку вещей.

— Я уже его разрушила этот ваш порядок!

— Ломать — не строить, не вижу в том большой заслуги, — снисходительно взглянув на Шемс, покачал головой Тиббот. — Вот смотрю я на тебя и диву даюсь, в кого ты такая отчаянная. Улана была мудрее. Впрочем, всё-таки ты на неё похожа, почитай одно лицо.

— Только глаза папины, — улыбнулась Шемс, поймав, наконец, его взгляд.

— Прекрасные огромные глаза, живые и смелые, редкого зелёного оттенка… — он вгляделся пристальнее и вдруг умолк. А потом побледнел.

— Что с тобой, Тиббот? — весело рассмеялась Шемс.