Дом Властвующей

Конечно же она опоздала. Иначе и быть не могло, учитывая сколько было потрачено времени на пустую болтовню. А дом-то… тоже хорош, — кипятилась Шемс, — разыгрывал солидарность, а в решающий момент поменял сторону. Тоже мне, карьерист беспринципный.

Примчавшись к опознавательному кругу, Шемс застала лишь заливающую его лужу крови, уже начавшую подсыхать. Если бы только она пришла сюда сразу, наверняка, ещё что-то можно было сделать, как-то помешать, хотя бы попытаться спасти человека… Но она не сделала ничего.

Лльюэллин, опустившись на колени, вытирал тёмное пятно, но при появлении Шемс, оторвался от своего жуткого занятия и неуловимо быстро выпрямился. Его взгляд оценивающе прошёлся по лицу девушки, затем устремился на стоящего за её спиной Тиббота.

— Не сумел задержать её дольше?

— Действительно веришь, что я дерзну начать с домом состязание, в котором заведомо в проигрышном положении?

Шемс не слушала их, её переполняли боль и отчаяние, и неясно осознаваемая потребность избавиться от бушующих внутри эмоций. Она подскочила к Лльюэллину и изо всей силы толкнула его в грудь.

— Ненавижу тебя!.. — заорала Шемс. — Ненавижу всех вас. Убийцы!

Девушку, чьи глаза блестели слезами, Лльюэллин встретил твёрдым, окаменевшим взглядом и прежним полным равнодушием на лице. Она же в ответ буквально буравила ему переносицу. Волна за волной неистощимой, жгучей ярости, вздымались всё неистовее с каждой секундой и рвались наружу, жаждущие мести, крови, смертей и разрушений, а бешено бьющееся сердце тонуло в их тёмной глубине, задыхалось, раскалывалось на кусочки… Но вот, прерывая управляющие ею злые силы хаоса, слышатся лёгкие шаги сзади и дыхание, и чувствуется прикосновение тёплых рук, обнимающих её, вынуждающих отвлечься от боли, чтобы всецело сосредоточиться на этих новых ощущения.

— Тихо, тихо, успокойся, милая. Всё это не твоя вина, — звучит над ухом знакомый шёпот Тиббота. Рефлекторно она пытается отстраниться, но он ещё крепче прижимает её к груди. — Вспомни, Сатис чует плохие эмоции, ты только оказываешь ей услугу. Погаси их.

Шемс разом сникла, податливо вверяясь ему — человеку, которого только что люто ненавидела. Не осталось ни чувств, ни сил, ничего, кроме пустоты. В воцарившейся тишине она взглянула на Лльюэллина ничего не выражающим взглядом, после чего позволила Тибботу увести себя.

Тем не менее тупая апатия, с которой девушка держалась словно безвольная, беспомощная кукла, вскоре ослабла. Легонько придерживая и направляя, Тиббот проводил её в светлую, уютную гостиную, где за окнами над холмами и сказочным лесом, полыхающим осенними красками, сияло тёмно-голубое небо, усадил на диван и сам устроился рядом, по-прежнему не отпуская из объятий. Она и не желала освобождаться. Наоборот, доверчиво прильнув, положила голову ему на грудь и закрыла глаза.

— Кто это был, женщина или мужчина?

— Какая разница? Отдыхай, Шемс. А впрочем, можешь больше не сдерживаться. Если плакать хочется… поплачь.

— Но ведь слёзы — это тоже выход эмоций. Разве нам можно плакать?

— Конечно. Всем можно плакать, когда им грустно. Иногда это даже необходимо.

— Наверно Лльюэллин совсем не умеет плакать.

— Это следствие внутреннего надлома. Ллью всегда стремился защищать меня, с раннего детства и даже потом, когда оказалось, что взваленный на плечи крест волочить ему не по силам.

— Слабо верится, что он покорно подчинился несправедливости.

— Зато в то, что недостойные поступки совершаются исключительно по злому умыслу, верится охотно?.. Наша семья годами избегала пожилой леди из соседнего поместья, породившего много сплетен и кривотолков про жестокие чёрные мессы, бесовские культы и прочие бесчинства. Но как-то раз я встретил её в нашем саду. Конечно я не сразу её заметил. Там вдоль всех дорожек были высокие зелёные стены и каждая клумба, как укрытие. Высокая, с властными манерами и громадным чёрным зонтом, она рвала рябину, даже скорее с каким-то безумным остервенением обдирала кисти вместе с ветвями.

— Зачем ей зонт? От дождя? — в воображении Шемс нарисовалась причудливая и дикая картина.

— Раньше она всё время ходила с ним. Своеобразная магическая защита, навроде завесы, оберегающей наш дом, только порядком слабее. Понятно, в ту пору обо всём этом я не имел ни малейшего понятия, как и о самой природе Сатис, и её целях. Мне следовало тотчас бежать прочь, но я остался и даже посмел поинтересоваться причинами столь возмутительного поведения. И уж вот тогда она набросилась на меня… вдавливала рёбра в лёгкие, выжимая воздух, безжалостно ломала кости, рвала кожу челюстями, утыканными множеством зазубренных зубов… Несколькими днями позже она вернулась, чтобы посмотреть, как покидают меня остатки жизни. Лльюэллин тогда беспрекословно согласился на каждое её условие.

— Звучит чудовищно.

— А это и было чудовищно. Чудовищно больно.

— Если она сперва пользовалась зачарованным зонтом, как сейчас домом, скрываясь от кого-то или от чего-то, значит на то существует причина, и Сатис есть чего бояться?

— Уверен, что есть. На каждую силу всегда отыщется противник с силами превосходящими.