Дом волчиц

— Ублюдки! Она мертва, неужели вы не можете оставить нас в покое?

Мужчины не нуждаются в дальнейших понуканиях и не задерживаются, даже чтобы ответить им оскорблениями. Они спешат прочь из дома разгневанных женщин, едва не спотыкаясь о порог.

Глава 35

Может быть, ждешь ты теперь, что здесь начнут извиваться

На Гадитанский манер в хороводе певучем девчонки,
Под одобренье хлопков приседая трепещущим задом?[34]

Ювенал. Сатиры, сатира 11, 162

В любое другое утро Феликс спустился бы в лупанарий, метая громы и молнии из-за мизерной прибыли, но неистовое горе сделало девушек неприкосновенными по крайней мере на день. На мгновение Амаре даже кажется, что хозяин тоже горюет, но она тут же подавляет в себе сочувствие. Что бы ни случилось с Феликсом в детстве, сейчас он таков, как есть. Фабия с покрасневшим от слез лицом причесывает ей волосы. Вспомнив слова Крессы о том, что старушка пыталась разыскать Космуса, Амара спрашивает себя, о чем еще они говорили и какие тайны хозяина могут быть известны Фабии.

Собравшись, девушки оставляют Ипстиллу и Телетузу в лупанарии и молча, друг за другом, идут в «Воробья». Непривычно притихшие испанки провели бессонную ночь, слушая плач по девушке, которую они едва знали.

Уже с порога становится ясно, что Зоскалес осведомлен о случившемся. Амара подозревает, что после того, как они взашей выгнали собственных клиентов, об этом узнала половина округи. Владелец таверны предлагает им вино и еду за счет заведения и сам приносит угощение к их столу.

— В память о вашей подруге, — говорит он глубоким, проникновенным голосом и по очереди пожимает каждой из них ладонь. — В память о Крессе. Пусть ее тень упокоится в ином мире.

Бероника не сдерживает рыданий. Они благодарят его, но Амара боится, что, где бы ни был сейчас дух Крессы, она не найдет покоя. Они не могут даже похоронить ее и бессильны хоть как-то облегчить ей путь в загробный мир.

— За Крессу, — говорит Виктория и залпом выпивает свое вино.

Остальные следуют ее примеру. Амара протягивает фляжку Британнике, но та отворачивает голову. После того как иноземка узнала о смерти своей единственной подруги, она не издала ни звука. Ее молчание тревожит Амару еще больше, чем исступленное горе, которого она ожидала. Теперь она чувствует еще большую ответственность за Британнику, ведь последней просьбой Крессы было, чтоб они позаботились о ней.

— Ее страдания позади, — говорит Виктория. — Таков был ее выбор. Мы должны его уважать.

— Едва ли у нее был выбор, — отвечает Амара, вспомнив горестное лицо Крессы в последний день ее жизни. — Она не хотела потерять своего ребенка. Чья в этом вина?

— Не надо, — говорит Дидона, качая головой. — Пожалуйста, не надо. От этого только хуже.

— На ее месте могла быть любая из нас, — словно не слыша, продолжает Амара. — Любая. Всем на нас наплевать.

Бероника роняет голову на стол и снова начинает плакать. У нее трясутся плечи.

— Просто перестань, — говорит Дидона.

— Простите, — отвечает Амара.

Она виновато смотрит на Беронику, которая вытирает глаза, пытаясь успокоиться. Дидона обнимает девушку за плечи.

— Нам нужно хотя бы место для ее поминовения, — говорит Виктория. — Купим на ее сбережения подношения, закажем обряды. Если понадобится, скинемся.

Остальные кивают.

— А еще нужно присмотреть за Британникой, — добавляет Амара. — Это было последнее, о чем Кресса меня попросила. Она хотела, чтобы мы были к ней добрее.

Ее предложение встречают с меньшим воодушевлением. Почтить память покойной — задача полегче, чем заботиться о дюжей свирепой чужеземке.

— Надеюсь, с Ипстиллой и Телетузой все в порядке, — говорит Дидона. — Этим утром они что-то совсем примолкли. Должно быть, им все это странно.

— Две конченые суки, — отвечает Виктория. — Сомневаюсь, что у них вообще есть чувства. Надо было видеть их вчера перед термами. Бесстыдницы! Я думала, они начнут трахаться с мужиками прямо у стены, средь бела дня. — Она без особой благосклонности смотрит на Амару. — У тебя впереди веселая ночка.

Амаре и Дидоне предстоит выступить в доме Корнелия, но они отправятся туда не одни. Ипстиллу и Телетузу также пригласили выступить с танцем.

— Не могут же они быть настолько плохими, — произносит Амара.

— Ну, — говорит Виктория, — завтра сама расскажешь нам, как прошел пир. Ждем не дождемся.

Амара знает, что резкость Виктории объясняется горем, но, судя по взгляду, которым та обменивается с Бероникой, обе они глубоко уязвлены. Наблюдая за ними, она понимает, что в их с Дидоной отсутствие девушки нередко изливали друг другу свою зависть. Возможно, в подобных разговорах участвовала и Кресса. Амара выпивает вино до дна, прогоняя от себя эту мысль.