Дом восьмого бога

― Ну нечто подобное я и предполагала... Только ведь ты Бумера своей кровью не поил, а он относится к тебе дружелюбно.

― Я ― каол! А каолы очень необычные люди!― он захохотал, явно наслаждаясь своим превосходством.

― Ты так и не ответил...

― Мне нечего ответить. Возможно, я ему просто понравился... особенно мой запах.

Я не поверила такому объяснению, хотя над фразой про запах, мы посмеялись. После ужина моя «тёплая» компания собралась в каюте. Мы с Дайком устроились на койке, а Макс и Бу на полу. Макс «включил» свою подсветку, и Дайк принялся снимать швы с моего лица, но выглядел при этом как-то хмуро.

― Можно, наконец, посмотреть? Вы все зеркала от меня попрятали!― я слегка морщилась от неприятного ощущения вытаскиваемых ниток.

― Сейчас закончу и посмотришь...

Ещё несколько минут он возился, обрабатывая рану лечебными отварами, а потом достал из-за пазухи моё маленькое зеркало:

― Я сделал всё, что мог...― и отвёл глаза.

Глянув в отражение, я постаралась не подать вида, что увиденное расстроило до глубины души. Шрам был длинный: почти от виска, через скулу, где порез был наиболее глубоким, всю щёку и заканчивался у нижней челюсти. Липкий червь всё-таки хорошо покушал за мой счёт и рану разъел. Хотя мне повезло, лицевые нервы не пострадали ни от стрелы, ни от червя, но не было никаких сомнений, что эта отметина на всю жизнь и полностью никогда не рассосётся. Арвида я буду помнить до конца дней своих, пусть и не он самолично стрелял в нас с Максом.

― Тебе не кажется, что я кого-то напоминаю?― я постаралась говорить как можно спокойнее.

Дайк скривился, пытаясь улыбнуться через силу:

― Если встретитесь, будете словно два сапога ― пара...

Продолжая разглядывать себя, я поразилась тому, насколько опять изменилась: снова заметно похудела, и на лице остались только синющие глаза да этот шрам, едва начинающий заживать. Волосы стали грязно-серыми от длительного пребывания в солёной воде, краска придонных лаци всё-таки смывалась, хоть и медленно. Стрижка «а-ля бешеный ёжик» уже немного отросла, но короткие, рваные пряди торчали во все стороны. Я не то что на богиню, я даже на огородное пугало никак не тянула, а если ещё посчитать все шрамы, полученные за время пребывания на этой планете, то хотелось просто выгнать всех из каюты и в голос разрыдаться.

Макс, сияя нежно-сиреневым светом, положил тяжёлую голову мне на колени и смотрел так же жалостно, как и Бумер, который самозабвенно вылизывал мою ладонь, заглядывая в глаза и тихонько поскуливая.

― Ничего страшного,― я попыталась улыбнуться.― Это даже к лучшему...

― К какому лучшему?!― Дайк сжался, сложив руки на груди, а потом гневно глянул на Макса.― Вот если бы не ты, то ничего бы этого не было!

Ангалин моментально потух и дёрнулся, повернув к парню голову:

― Это я, что ли, с-с-стрелял в Кари?!

― А при чём тут это?!― Дайк вскочил, и я заметила, как сжались его кулаки.― Это ты нас уговорил отправиться за этими вашими «слезами»! Сидели бы сейчас спокойно в Латрасе!

Макс напрягся, прищурив глаза:

― Думай, что говориш-ш-шь, Дайк... З-з-забыл, что в Тагри наш-ш-шёл мать и сес-с-стру?! Если бы мы ос-с-стались в Латрас-с-се, то ты бы их так никогда и не увидел. А ес-с-сли как лекарь ты нас-с-столько плох...

― Прекратите!― я попыталась сказать это громче, но голос опять сорвался в хрип. Первый раз на моей памяти мои мальчики начали серьёзно ругаться. Дайк развернулся в тесноте, зацепил плечом косяк и вышел, громко хлопнув дверью, а Макс плюхнулся на хвост, нервно клацая зубами.

― А ты чего расселся?― разговор на повышенных тонах был мне ещё недоступен.― Я хочу остаться одна, и пока вы не помиритесь, сюда можете не соваться,― сверкнув глазищами, Макс пулей вылетел следом.

Я закрылась изнутри, затащила Бумера на койку и, ткнувшись носом в густую шерсть, попыталась предаться вселенскому горю, то есть, рыданьям, но как-то не пошло. Через несколько минут начал разбирать идиотский смех, а когда я ещё разок, при свете лампы, полюбовалась на своё отражение, то смех превратился в басистое, клокочущее хохотание, как у злобной ведьмы из страшной сказки.

«Сначала все восхищались моей красотой, а теперь я буду наводить ужас жутким внешним видом и низким, хриплым голосом!― я продолжала хохотать.― А ведь когда-то я этого и хотела, чтобы ни один мужчина в мою сторону больше не смотрел! Вот и получила, что заказывала!» Ещё долго я размышляла над превратностями судьбы, пыталась себя жалеть, а потом успокаивать, пока не заснула в обнимку с любимым лохматиком, который уже занимал большую часть узкого ложа.