Дом золотой

И снова еще одно утро началось, как обычно. Генерал встал, умылся, оделся, собрался на службу. Дорога дальняя. И снова на развилке трех улиц увидел Голозадова Ефима Гаврилыча. Дед стоял, облокотившись на большой красный огнетушитель, и, разглядев Бересклетова за рулем, замахал, улыбаясь:

– Эй, генерал! Подкинь до Осинников.

Эдуард Борисович не остановился, ехал на скорости, потом пожалел старика, хотел вернуться, но спешка-спешка.

Потом подумал, что сходит с ума, может, привиделся ему дед, и нет никакого деда? Вчера этот дед с огнетушителем, сегодня опять дед. Кретинизм какой-то...

И прямо из машины позвонил полковнику Шафранову на домашний телефон ввиду утреннего времени.

И говорил назло своим стихийным мыслям кратко и спокойно. Служба. Привык. Эмоции генералов не захлестывают, в телефонных переговорах по крайней мере.

– Кто? – поперхнулся, видимо, чем-то горячим Шафранов. – Голозадов? Огнетушители, говорите? Проверим.

И проверили. В тот же вечер.

И до сих пор некоторые, кто проверял избушку, баню, двор и сарай деда для кур, находятся в трансе.

На первый взгляд, не нашли ничего особенного. Крамолы никакой не было. Дом старика... Коккер Бакс обнюхал все, до чего дотянулся мокрым носом, пожал ушами и потрусил к машине, в которой его ждала хозяйка – лейтенант Истомина.

Дед сидел на лавочке, опираясь спиной о бревна своего дома, и не шевелился, только глазами водил за милиционерами.

– Зачем вам столько огнетушителей, Гаврилыч? – спросил уже в пятидесятый раз деда Ефима участковый Кладовкин.

У деда во дворе горкой лежали то ли восемнадцать, то ли девятнадцать пустых огнетушителей разных калибров. Другую половину двора занимало прошлогоднее сено и початый мешок карбида. И полная дождевой водой бочка стояла напротив двора, с лягушкой и головастиками.

– Зачем вам столько огнетушителей, какой с них прок? – присев рядом с дедом, начал с конца участковый.

Дед пожевал губами, на старом каленом лице что-то шевельнулось, какая-то еще живая мышца.

– Зачем?

– А я почем знаю? – моргнул дед. – Вот, может, продам.

– Кто же их купит?

– Кому надо – купят. Вот ты купи, – дед посчитал в уме. – Оптом все и бери.

– Так они же пустые, – постучал ботинком по огнетушителю участковый.

– Ну, так! Полные, чай, всякий купит, а... и на всякий товар свой купец найдется.

– Ну, дед! А чего ты с ними на улице стоишь? Куда возишь?

– Я? Когда? – удивился дед.

– Вот жалуются на тебя, – начал участковый и не закончил.

– А я их не ворую, – отбрился дед. – На свалке взял и приволок.

Так бы и продолжался этот бесперспективный разговор, пока кому-нибудь не захотелось спать, но время шло, а ничего подозрительного по сути обнаружено не было. Пока лейтенанту Иншакову не пришла шальная мысль заглянуть в каждый из восемнадцати огнетушителей, что он с небывалым рвением и проделал. И в четырех из восемнадцати обнаружил странный наполнитель: сверху пусто, потом шло сено, а на самом дне бултыхалась вода с головастиками и цветущие ветки смородины. Дурдом.

Девятнадцатый огнетушитель был новый.

Наступила ночь. В мае ночи холодные. Судили-рядили, звонили полковнику Шафранову, а где-то в половине первого ночи погрузили в одну машину деда, сели сами, в другую закинули четыре огнетушителя с сеном, ветками и водой, карбид в бумажном початом мешке и кадушку воды с головастиками.

А с утра начали кумекать и выяснять, что же это, зачем и с какой стати? Опять же генерал Бересклетов звонил, интересовался.

Дед, не будь дураком, притворился старым. Мол, я дряхлый дед. Отвяжитесь! Не слышу ничего! Дайте спокойно умереть, а сам, между прочим, до сих пор таблицу умножения помнил!

Его следователь прокуратуры Ладный на этой таблице и поймал:

– Сколько, – говорит, – дедушка, будет семью восемь?

Дед смело:

– Сорок восемь!

Следователь Ладный аж побелел:

– Соображаешь, дед! Я и то не знаю, а ты огурцом. А ну признавайся, старый, ты адскую машину генеральше под днище приспособил?

– Чево? – посмотрел на Ладного дед. – Дурак ты. Под днище! Чего удумал...

– А что ты в огнетушителях намешал? Сено-солома там.

– Перегной, – пожал плечами дед.

– Нестыковочка. Много ли там перегною поместится?

– Мне хватает, – обескуражил следователя дед Голозадов. – Мне домой пора. Курей кормить. И не ел я еще, у вас тут кормить собираются?

Дед поел, попросился в туалет, не выходил оттуда целый час. Потом вышел, привели его в кабинет, а дед молчит. Не в настроении.

Следователь Ладный опять нашелся:

– А сколько, Ефим Гаврилыч, будет трижды шесть?

– Двадцать шесть, – смело ответил дед.

– Вот именно! А ну признавайся – ты иномарку взорвал?

Деду надоело, он встал, посмотрел на Ладного как на дурака и пошел домой. И почти вышел, но его вернули. И палку отобрали, которую дед уважительно звал третьей ногой.

Такое время. Ни с кем теперь не церемонятся. Прав – не прав, виноват или вообще святой – задержали, будешь сидеть как миленький.

Где-то через неделю сиденья в Соборском СИЗО дед выдал-таки тайну содержимого огнетушителей.