Дома стены помогают

Осторожно раскрыл его и увидел клочок обгоревшей бумаги, может быть, часть письма или какого-то удостоверения.

Авенир Степанович оглядел ребят и сказал:

— Это мы перешлем в специальную лабораторию, там ученые выяснят все как следует…

— Я буду копать дальше, — сказал Петро.

— Ну что ж, — согласился Авенир Степанович. — Если так — копай…

И Петро выкопал еще два опаленных огнем парашюта, а потом… показалось полуистлевшее кресло пилота. А в нем его останки…

Петро остановился, оглянулся на Авенира Степановича.

— Смотрите, — не произнес, скорее прошептал. — Видите?

Все молчали, ошеломленные. Авенир Степанович командовал:

— Ничего не трогайте здесь, слышите?

Петро, Колюн и Митя остались дежурить возле ямы, а сам Авенир Степаныч вместе с девочками отправился в село.

Придя домой, он немедленно позвонил в город.

На следующий же день в лесу появились солдаты. Они тут же начали копать землю поблизости от ямы, вырытой Петро, кто-то из солдат неосторожно дотронулся до пилота, и вдруг все увидели, как он рассыпался…

Это было настолько страшно, что солдат, который дотронулся: до пилота, отвернулся и заплакал. И никто не пытался утешить его, все стояли, смотрели на небольшую кучку праха, бывшую некогда храбрым советским летчиком. Рядом с креслом пилота лежал расплавленный металлический квадрат с едва заметными на нем цифрами.

Вскоре после того как планшет и этот металлический квадрат исследовали в специальной лаборатории, стало известно, кусочек металла — медаль «За отвагу».

И вручена эта медаль была десятого декабря сорок первого года лейтенанту Сергею Михайловичу Козыреву, согласно удостоверению номер 290679. Основание: приказ по авиаполку, однако номер авиаполка так и не удалось разобрать, зато разобрали цифру 8 и дальше «Воздушная Армия».

Значит, авиаполк находился в 8-й Воздушной Армии.

И еще стало известно, что полуистлевшая в планшете бумага была незаконченным письмом летчика, адресованным его брату Василию Козыреву в Москву, Ульяновская улица, но дом и квартиру невозможно было разобрать.

* * *

— Думаете, так все сразу и стало ясно? — спросил Митя и сам же ответил: — Нет, тут-то и начались всякие трудности.

— Да еще какие! — добавил Колюн.

— Но, как видите, все-таки мы сумели справиться с трудностями, — заключил Авенир Степаныч.

Они сидели в саду, на скамейке, перед домом директора школы. Рядом с Козыревым — Авенир Степаныч. А ребята — прямо на траве.

Тут же пристроилась большая рыжая собака, темно-коричневая морда, темно-коричневые, торчком уши, помесь лайки и, как говорил Митя, еще множества других пород — по имени Балагур.

— Он тоже ходил с нами в лес на поиски, — сказал Митя, обняв Балагура за сильную, прямую шею. Пес блаженно закрыл глаза и застучал по земле хвостом.

— Потом мы начали писать письма, — сказала Вера.

— Какие письма? — спросил Козырев. — Куда и кому?

— Надо все рассказать по порядку, — ответил за Веру Авенир Степаныч. — Стало быть, так: нам было известно, что летчик Козырев сражался в каком-то полку 8-й Воздушной Армии, теперь следовало отыскать ветеранов, имеющих какое-либо отношение к этой армии.

— Это было тоже нелегко, — заметил Колюн.

— Но это уже совсем другая история, требующая отдельного рассказа, — продолжал Авенир Степаныч — А если говорить коротко, то мы уже через Центральный архив, через Министерство обороны узнавали адреса ветеранов 8-й Воздушной Армии и начали писать письма.

— Мы писали очень много писем, — сказал Митя.

— Ровно восемьдесят семь, — вставил Колюн. — Я считал.

— Да, наверное, так и есть, — согласился Авенир Степаныч. — Только, к сожалению, далеко не все ветераны оказались живыми.

— Мы писали всем одинаково, — добавила молчавшая до сих пор Вера. — Мы писали, что отыскали останки боевого летчика, их фронтового товарища, Сергея Козырева, не знает ли кто-нибудь из них, кто остался у Козырева в Москве, жив ли его брат Василий? И что бы вы думали?

Ребята молча слушали Веру, и Авенир Степаныч ждал, что скажет, хотя все знали то, что должна была сказать Вера.

— Прошло какое-то время, — многозначительно начала снова Вера.

— Совсем немного времени, — поправил Колюн.

— Совсем немного, — повторила Вера. — Может быть, недели две или две с половиной, и посыпались письма.

— К счастью, многие фронтовые друзья Сергея Козырева уцелели и живы до сих пор, — сказал Авенир Степаныч.

— Первое письмо прислал командир полка, оказалось, что полк имел номер — 742, — сказал Митя, — и командир его, полковник Юрий Петрович Серафимов, написал большое, подробное письмо, рассказал о Сергее, о том, какой это был храбрый летчик…

— И как они все горевали, когда он пропал, — вставил Петро. — Ведь никто не хотел верить, что Сергей погиб, его ждали со дня на день…

— И еще были письма, — добавила Вера. — Писали нам товарищи Сергея, и один написал, что знает родителей и брата Сергея, которого зовут Василий, и что раньше они все жили на Ульяновской, и дал нам ваш точный адрес…

— Родителей давно уже нет, — сказал Козырев. — А я, как видите, все еще на старом месте…