Домашняя готика

Шайан кивает.

– Потому я и не могу понять эту историю с фотографиями. Марк никогда бы… они с Джеральдин были такие милые. Всегда держались за руки, даже на родительских собраниях.

Милые? Не слишком подходящее описание для взрослой пары.

– Большинство родителей сидят на собраниях такие смертельно серьезные, как будто мы чем-то перед ними провинились. Некоторые даже записывают что-то, словно допрашивая нас. Простите, не следовало так говорить, но они правда надоедают. Выше ли среднего творческие способности их ребенка; делаем ли мы все возможное, чтобы их стимулировать; какие у них особенные таланты, которых нет у других детей? Вечные дурацкие соревнования…

– Но не Марк и Джеральдин Бретерик?

Шайан качает головой:

– Они интересовались, нравится ли Люси в школе, – и все. Есть ли у нее друзья, все ли у нее хорошо.

– А они у нее были? Друзья?

– Да. Класс Люси в целом дружный, что приятно. Все со всеми играют. Люси была одной из трех старших девочек в классе, и они старались держаться вместе: Люси, Уна…

– Секундочку.

Имя мне знакомо: оно было в дневнике Джеральдин. Уна, дочь Корди. Может, на фотографии она? Достаю из сумки блокнот с ручкой. Записываю имена девочек из компании Люси: Уна О’Хара и Эми Оливар. Об Эми в дневнике ничего не было.

– А которая из них очень худая? – спрашиваю я, вспомнив костлявые коленки девочки с фотографии.

Во взгляде Шайан растерянность.

– Они обе худенькие, но…

– Что?

Первый раз за время разговора мне кажется, что она что-то скрывает.

– Женщина на том фото… как она выглядела?

Описываю: короткие темные волосы, квадратное, с резкими чертами, лицо. Кожаная куртка.

– А в чем дело? – волнуюсь я. – Расскажите.

– Мне правда пора. Думаю, на снимках Эми и ее мама. Эми болезненно худая. Мы даже волновались за нее. Но она ушла из школы в прошлом году. Они переехали.

Переехали. Не знаю почему, но после этих слов меня начинает слегка колотить.

– Это объясняет, почему Дженни ее не узнала, – говорит Шайан. – Дженни работает в школе только с января.

– Расскажите о семье Эми Оливар. – Надеюсь, это не прозвучало как приказ. – И о семье О’Хара.

На фотографии, может, и Эми, но Уна упомянута в дневнике Джеральдин.

– А вы никому не скажете, что это я вам рассказала? О’Хара развелись в прошлом году. Мать Уны ушла к другому. – Шайан закатывает глаза, демонстрируя, как она к этому относится, и неожиданно я чувствую стремление защитить Корди О’Хара, которую в жизни не видела. – Родители Эми… Мы с ними не часто встречались. Они оба работали. Обычно ее оставляла и забирала няня. Но по-моему, они тоже живут раздельно. Хотя я не уверена. Знаете, как в школе со слухами. Но я бы не удивилась, окажись они в разводе.

– Почему?

Шайан явно как на иголках.

– Если вам пора, давайте я вас провожу, – предлагаю я. – Пожалуйста. Вы даже не представляете, как мне помогаете.

Она обрадованно кивает.

Мы покидаем спортзал и направляемся в лабиринт коридоров.

– Отец Эми – приятный человек, а вот мать немного странная, – рассказывает Шайан. – Она писала всякие странные вещи в тетрадке новостей Эми, сама девочка такого явно не могла придумать. Хотя в их возрасте уже положено делать это самостоятельно. – Она прерывается, заметив вопрос в моих глазах. – Тетрадь новостей – это своего рода дневник. Каждые выходные дети должны заполнять его. А по понедельникам они читают перед классом, что делали в выходные, всякое такое.

– А что такого странного она там писала?

Шайан морщится:

– Так сразу не объяснишь. Это надо увидеть.

– А это возможно? Дневник Эми остался в школе или она забрала его с собой?

– Я не уверена…

– Если он в школе, пожалуйста, дайте мне знать! – прошу я, вырываю из блокнота листок, пишу свой телефон, адрес и имя Эстер.

Невероятно, но Шайан с готовностью кивает:

– Постараюсь найти и передать вам. Но учтите, я тут буду ни при чем, ладно?

– Само собой.

Шайан распускает хвостик и встряхивает волосами.

– Если честно, мне не слишком нравилась мать Эми. Она работала в банке. В Лондоне, – добавляет она, как будто это пятно на репутации. Интересно, Шайан родилась и выросла в Спиллинге? Многие уроженцы Спиллинга испытывают неприязнь к Лондону, ведь совершенно очевидно, что их родной город куда больше годится на роль столицы. – Как и Эми, она легко могла разозлиться без всякой причины.

– А из-за чего злилась Эми?

Шайан вдруг замирает, несколько секунд молча смотрит на меня.

– Люси! – объявляет она наконец. – Забавно, мне это только что пришло в голову. Они были хорошими подружками; не поймите меня неправильно, но иногда… Эми была немного мечтательной – хорошее воображение, очень чувствительная. А Люси порой бывала… ну, командиршей, скажем так. Случалось, они ссорились.

– Из-за чего?

– Ну, Эми могла, например, сказать: «Я принцесса и умею колдовать», а Люси в ответ: «Нет, ты просто Эми». И Эми принималась рыдать в голос, а Люси требовала, чтобы Эми наказали за то, что та притворяется принцессой, хотя она никакая не принцесса. Все, мне и в самом деле пора!

Неохотно киваю. Задержи я ее хоть на миллион лет, все равно не смогу задать все вопросы, что теснятся в мозгу.