Домашняя готика

– Да? Вы должны рассказать все, что знаете.

– Конечно, она ничего такого на самом деле не имела в виду… В общем, она сказала, что если ей придется целую неделю просидеть с Эми, то она наверняка ее убьет. Но это же просто… преувеличение.

Сэм подался вперед:

– Можете вспомнить ее слова поточнее?

– Послушайте, она это сказала просто так, чтобы пристыдить меня. Хотела испортить мне отдых. – Мишель спрятала лицо в ладонях. – Она ведь знала, что я нигде не бывала. Только с родителями когда-то в этом дурацком трейлере…

– То есть вы не ездили за границу с Энкарной и Эми?

– Нет. Я бы с удовольствием, но им было не нужно. Они всегда ездили в одно и то же место в Швейцарии. Инде… Интер..

– Интерлакен?

– Да, точно. Что-то там гранд-отель, и там был детский клуб, открытый весь день, семь дней в неделю. С нянями. – Мишель вздохнула. – Знаете, я многого в Энкарне не понимала. Наверное, этим она мне и нравилась, своей необычностью. Ну, в смысле, люди ведь едут в отпуск, чтобы проводить больше времени с детьми, так? В этом весь смысл. А не в том, чтобы перепоручать ребенка швейцарским няням.

Сэм с радостью перепоручил бы сыновей швейцарским няням. Они с Кейт валялись бы в шезлонгах у бассейна, читали и потягивали коктейли, как в былые времена. Интерлакен. Даже в Интернет лезть нет смысла. Кейт немедленно наложит вето и обругает за столь жестокосердную идею.

– Мне даже льстило, что Энкарна так завидует, – горько сказала Мишель. – Что у меня появился парень. Но при этом я уже не могла помогать ей круглыми сутками.

– Вы разве работали круглосуточно? – удивился Саймон.

– Формально нет, но очень часто я оставалась у них на ночь. И прежде я не возражала. Зарабатывала кучу денег. Энкарна даже устроила для меня маленький тренажерный зал. Я люблю заниматься на тренажерах. – Мишель продемонстрировала Сэму мускулистую загорелую руку. – Господи, да она даже купила мне машину. И не развалюху какую, как мои подружки-няни получали, – она позволила мне самой выбрать.

– Красную «альфа ромео», – догадался Сэм.

– Точно. – Мишель и не подумала спросить, откуда ему известно. – Я буквально влюбилась в нее. Даже имя придумала, Ветерок, но потом…

Сэм ненавидел обычай награждать машины именами. У их «фольксвагена» тоже имелось имя. Сэм так стыдился этого, что годами притворялся, будто не помнит его.

– Потом, после того как я сказала, что не откажусь от поездки, Энкарна заявила, что я предательница и не заслуживаю машины. И я отдала ключи. Меня ее требование потрясло. Всегда милая, любезная, а тут… Насчет какой-нибудь мелочи я бы, наверное, уперлась. Не совсем уж я трусиха. Но тогда испугалась. От страха даже соображать перестала. Она так разозлилась, так на меня налетела, что я даже решила, что она права.

– Мишель, Энкарна любила Эми?

– Конечно, любила. Она просто не могла смириться с материнскими обязанностями. Ну не получалось у нее. И она этого не скрывала. Знаете, меня восхищала ее честность. Она даже шутила насчет того, какая плохая из нее мать. «Святая Мишель, пожалуйста, забери этого ребенка, а то я повешусь» – так она говорила.

– Она когда-нибудь шутила по поводу смерти дочери?

– Нет, – после паузы ответила девушка.

– Мишель?

– Я уже ведь рассказала про ее слова, что она убьет Эми, если придется присматривать за ней все каникулы. У Эми была маленькая лампа, черная с серебром. Лампа настольная, но ставили ее обычно на пол в ванной – там в коридоре рядом есть розетка – и оставляли включенной на всю ночь. Дверь в комнату Эми и дверь ванной надо было оставлять слегка приоткрытыми, совсем чуть-чуть, чтобы свет лишь немного проникал в комнату. – Мишель слабо улыбнулась. – Эми была особенной девочкой. Иногда на нее находило, но обычно она была очень доброй.

– Продолжайте, – мягко подбодрил Сэм.

– Что? А… Энкарна пользовалась лампой, когда хотела почитать в ванной. Верхний свет в ванной включался только с вентилятором, так что она ставила ночник Эми на бортик ванны.

Что за глупость, удивился про себя Сэм, но уже в следующую секунду догадался, к чему ведет Мишель, и почувствовал дурноту.

– Она сказала, что бросит лампу в воду, когда Эми будет в ванне? – спросил он.

Мишель кивнула:

– Ага. «Если ты нас бросишь, я через пару дней кину эту чертову лампу в ванну Эми. Все твердят, что я поджарю себя, если буду продолжать ей пользоваться, но я склонна вовсе не к самоубийству». Это прозвучало ужасно, ведь Эми стояла за ее спиной. И слышала каждое слово. Энкарна ее не видела, и, конечно, заметив дочь, просто в лице переменилась. Обняла ее… Господи, да она просто брякнула. Чтобы меня разозлить. Они обе были прямо актрисы какие-то. Что мать, что дочь. Вот почему, когда она на меня накричала, забрала машину и заявила, чтобы ноги моей больше у них не было, я не особо поверила. Ладно, думаю, сама скоро позвонит и скажет, что не может без меня. Так всегда бывало. Но она не позвонила. Тогда я решила позвонить сама, оставила ей кучу сообщений, но она так и не отозвалась. Только что жить без меня не могла, а теперь не желает даже поговорить. Это… бессмысленно.