Домашняя готика

Случайно поднимаю взгляд и замечаю – на двери сверху что-то лежит, маленькое и серое. Металлическое. Пистолет. Нет, мой мобильник. Меня трясет от злости. Больной ублюдок «заминировал» дверь в прихожую. Он специально оставил мою камеру открытой – знал, что я попытаюсь выбраться. Наверняка смеялся, представляя, как телефон падает мне на голову, когда я рвусь к выходу. Который, конечно, заперт.

Сим-карты нет. Конечно. Идиотка. Пристыженная тем, что чуть не угодила в ловушку, кладу телефон назад. Если сбежать невозможно, лучше ему не знать, что я пыталась и потерпела неудачу.

Брожу по комнатам в поисках другого телефона, стационарного. Внизу его нет. Ищу в гостиной, столовой и прихожей. И вдруг попадутся на глаза конверты или счета, на которых написаны имя и адрес. Ничего. В гостиной на полках – сплошь романы и книги по садоводству. Единственная целиком заполненная полка посвящена кактусам. Вытаскиваю наугад несколько книг. На внутренней стороне обложки тоже ничего.

Постер в рамке, который я вчера видела, но почти не запомнила: какая-то карта на ярко-желтом фоне, одна страна выделена зеленой линией. Две мультяшные руки тянутся к ней. «Руки Эль-Сальвадора», – гласит подпись, сделанная большими красными буквами. Наверное, зеленой линией обведен этот самый Эль-Сальвадор. У меня всегда было плохо с географией.

Полки в гостиной заставляют меня вспомнить про маленькую комнату наверху. Что-то не так. Романы Джозефа Конрада, какие-то серьезные фолианты в твердых обложках, с названиями слишком сложными, чтобы я в них разобралась в таком состоянии, а дальше… пустые полки, много пустых полок. И рабочий стол абсолютно пуст. На нем не было ни компьютера, ни ручек, ни скотча, ничего. Кому нужен стол без компьютера?

Столовая… Спешу обратно. Одна стена полностью закрыта полками – добротными, возможно дубовыми. Все пусты. Меня прошибает холодный пот, когда я открываю шесть узких ящиков в кухне, под рабочей поверхностью. В одном несколько столовых приборов – и все. В моих кухонных ящиках можно обнаружить карандаши, неоплаченные парковочные талоны, нитки, аспирин – да что угодно.

Вспоминаю «экскурсию». В спальнях наверху ни ламп, ни ковров, пустые подоконники. Ни фотографий, ни часов, ни картин на стенах, ни расчесок, ни стаканов для воды.

Здесь никто не живет.

Он привел меня не в свой дом. Может, когда-то он и жил здесь, со своей семьей, но не сейчас. Он приволок меня в роскошный заброшенный дом, разбросал тут и там предметы, придав помещению жилой вид. Железная подставка для писем… Решил, что этого хватит, чтобы меня обдурить.

Если он живет не здесь, то где? Где его вещи? Может, его вообще сейчас нет в доме? Накачал меня наркотиками и вернулся к жене и детям? Его семья может даже не знать об этом доме. Он мог купить его специально, чтобы вечно держать меня здесь взаперти.

Кулинарная книга, которой он пользовался, чтобы приготовить этот омерзительный обед, по-прежнему лежит на кухонном столе, открытая. Оглядываюсь вокруг – больше ни одной не видно. Страницы глянцево поблескивают. Он купил кулинарную книгу, чтобы готовить для меня. Он заглядывал в нее лишь однажды…

Опускаюсь на четвереньки и шарю по шкафчикам. Пусто, не считая трех кастрюль, двух пластиковых контейнеров и дуршлага. В дуршлаге лежит прозрачный шприц с мерной шкалой.

Сердце дико колотится. Рогипнол. Как эта штука вообще выглядит? Наверняка он держит его рядом со шприцем. Мерная шкала пугает меня сильнее всего: он ничего не оставляет на волю случая. Он знает, что делает; точно знает, как долго хочет продержать меня без сознания, сколько именно для этого нужно наркотика.

Не думала, что смогу ненавидеть кого-нибудь так сильно, как ненавижу этого урода. Я поднимаюсь, задыхаясь от злости, смахиваю книгу со стола. Она падает, захлопывается.

«100 рецептов для здоровой беременности», – написано на обложке.

– Что бы ты предпочла сегодня на ужин? – раздается голос из прихожей.

Привычно наставив пистолет, он отводит меня назад в комнату с полосатым ковром. На нем темно-зеленая клетчатая пижама из фланели.

– Ложись, – командует он, подталкивая меня к массажному столу. – На спину.

В голосе ни следа жалости. Он даже не смотрит на меня.

– Что ты со мной сделал? – спрашиваю я как можно тише, чтобы его не разозлить.

Он подкатывает стол к стене.

– И как мне потом работать, если ты будишь меня в четверть шестого утра?

Невероятно, но я извиняюсь. Мне необходимо знать – необходимо услышать правду, как бы ужасна она ни была.

– Все с тобой в порядке. Ш-ш-ш. Хватит плакать, не из-за чего лить слезы. А теперь ложись на спину – вот так, молодец – и упрись ногами в стену, чтобы тело было под правильным углом. Молодец. Вот так и лежи. Расслабься. Тебе нужно пролежать так около часа.

Слезы текут по щекам, заливаются в уши. Говорить я не могу.

Он подходит к окну, похлопывая пистолетом по открытой ладони.

– Думаю, скрываться больше нет смысла, ты ведь и сама все поняла. Ты же видела название кулинарной книги.

– Я не беременна!

– Не факт. Если нам повезло, то уже беременна.