Домашняя жизнь русских царей

В комнатах зеркала помещались в простенках, между окон, или на глухих стенах, в зависимости от удобства, и всегда, как мы говорили, задергивались завесами на кольцах, тафтяными, атласными или бархатными, обшитыми сверху подзором, снизу бахромою, а по сторонам – кружевцом, также из шелка или из золотного и серебряного плетенья.

В постельных хоромах, стены которых не были украшены живописью, ее заменяли картины, парсуны, или персоны, т. е. портреты и фряжские листы, эстампы, в рамах без стекол и за стеклами. Содержание картин подчинено было тому же господствующему церковно-назидательному характеру живописи, о котором мы говорили при обозрении комнатных украшений. Предметы для изображений брались преимущественно из царственных книг библейской истории и носили общее название притчей. Несмотря на то, картины довольно резко отличались от икон, потому что написаны были в живописном стиле иностранными художниками, жившими в Москве по приглашению царей. Со времени царя Михаила Федоровича иностранные живописцы постоянно, один за другим, приезжали в Москву служить своим мастерством при царском дворце, который они украшали и картинами, и стенописью.

Терема. Опочивальня царя Алексея Михайловича

Служба всех художников не ограничивалась только работами для дворца; они обязывались также выучить живописи русских учеников. Некоторые выполнили это с большим успехом, и их ученики сделались впоследствии известными мастерами. В конце XVII ст. из русских учеников образовалось нечто вроде школы, которая живописный западный стиль внесла даже в саму иконопись и церковную стенопись.

Персоны, или портреты, украшали стены также в одних только постельных хоромах. Само собою разумеется, что в царском дворце занимали свое место только портреты особ царского семейства или высших духовных властей и некоторых иноземных государей. Многие портреты были писаны с натуры, или, как говорили тогда, с живства.

Что же касается до фряжских листов, то здесь должно разуметь эстампы, гравированные на меди и на дереве. В царском быту они появляются еще в начале XVII ст. под общим названием потешных немецких печатных листов. Подобными фряжскими и немецкими листами с XVII ст. торговали в Москве в Овощном ряду. Во дворец их покупали для государевых детей, вместе с игрушками. Малолетние царевичи и царевны забавлялись этими листами, вместе с тем получали из них сведения о некоторых предметах естественной истории, географии, всеобщей истории и пр. Самое название этих листов «немецкими» и «фряжскими» указывает на их происхождение: они вывозились к нам с Запада. В числе их, может быть, встречались гравюры известных художников. Впоследствии и у нас стали печатать эти листы на дереве, на лубу (луб – доска особой пилки), отчего, как можно объяснить и как вообще объясняют, они и получили название лубочных картинок. Но вероятно также, что листы могли получить свое прозвание от разрисовки и раскраски лубяных коробей, какие в XVI и XVII ст. были в большом употреблении.

Судя по сохранившимся памятникам (подобные коробьи находятся в Историческом музее), нельзя не видеть, что лубочные картинки, и именно деревянной печати, носят полнейшее сходство с упомянутыми писаными коробьями, так что лубочный рисунок и его раскраска могли послужить образцом и для его воспроизведения печатным делом. Кроме того, есть известие, что еще в XV ст. на лубу писали, чертили чертежи, планы,– следовательно, луб употреблялся вообще для рисования вместо бумаги, которая тогда была для простых людей очень дорога. Известно также, что для письма употреблялась и береста. Таким образом, лубочная картинка могла существовать и до изобретения печатного дела. По свидетельству Кильбургера¹⁴⁵ (1674), в московской и киевской типографиях, кроме церковных книг, печаталось также много образов и эстампов на дереве¹⁴⁶.

Кровать патриарха Филарета

В царских хоромах фряжские листы обычно прибивались к стенам лужеными гвоздиками по деревянному дорожнику, который служил таким образом вместо рамки. Гравюры со священными изображениями вставлялись чаще всего в рамки.

Мы должны упомянуть еще о чертежах, или живописных географических картах, которые висели на стенах в государевой Комнате. Чаще всего такие чертежи писаны были, как говорится, с высоты птичьего полета, с изображением самих зданий, храмов, башен, жителей гор, лесов и пр.

Картины, эстампы, географические чертежи и другие подобные предметы не составляли принадлежности только одного дворца, но бывали, хотя и редко, и в боярских домах, например, в доме знаменитого Матвеева, по своему уму и образованию едва ли не первого боярина того времени, и не менее знаменитого кн. В. В. Голицына. Кроме некоторых других лиц, их современников, мы можем назвать также Никиту Ивановича Романова, царского родственника, который жил раньше и нисколько не уступал им в стремлении к образованию, любил музыку, даже носил немецкое платье, по крайней мере, выезжал в нем на охоту. Вообще, в XVII ст. боярский быт стал во многом изменяться по сравнению с прежним.