Домашние правила

Мы с вами знаем, дамы и господа, что юридическая система в Америке работает очень хорошо, если вы общаетесь с ней определенным образом, так, как Джейкоб не умеет. И тем не менее каждый в этой стране имеет право на справедливый суд – даже люди, которые обладают манерами, малоподходящими для выступлений в суде. – Я делаю глубокий вдох. – Может быть, для вынесения справедливого решения в случае с Джейкобом нам просто нужны люди, которые готовы слушать чуть более внимательно.

Как только я занимаю свое место, встает Хелен:

– В детстве я, помню, спрашивала свою мать, почему на рулоне вместо «Бумага для вытирания попы» написано «Туалетная бумага». И знаете, что она мне ответила? Можешь называть ее как хочешь, но никакими словами не описать, что это такое на самом деле. Тут разбирается дело не о молодом человеке, которому трудно поддерживать разговор, заводить друзей или есть что-то, кроме синего желе по средам…

«По пятницам», – мысленно поправляю я. Джейкоб тянется за карандашом и начинает писать записку, но я выхватываю у него из руки карандаш и кладу его себе в карман.

– Это дело о юноше, который совершил хладнокровное убийство, а затем, используя свой высокий интеллект и восторг перед сценами преступлений, попытался замести следы. Я не оспариваю наличие у Джейкоба синдрома Аспергера. И не жду, что кто-то из вас тоже поставит его под сомнение. Но это не снимает с него ответственности за жестокое убийство. Вы слышали криминалистов, которые пришли в дом и обнаружили следы крови Джесс на полу в ванной. Вы слышали, как сам Джейкоб говорил, что смыл ее отбеливателем и спустил туалетную бумагу в унитаз. Почему? Не потому, что есть правило, куда нужно кидать использованную туалетную бумагу… нет, он хотел скрыть, что заметал следы убийства. Он сказал вам, дамы и господа, как обставил сцену преступления и как тщательно все продумал. Он намеренно пытался направить полицию по ложному следу, создать впечатление, что Джесс была похищена. Он разрезал сетку на окне и использовал ботинки Марка Магуайра, чтобы оставить следы и переложить ответственность за преступление на другого человека. Он протащил тело Джесс на расстояние, равное длине трех футбольных полей и оставил его в кульверте, чтобы полиции было труднее его найти. А когда устал от своей игры в «Борцов с преступностью», взял телефон Джесс и набрал девять-один-один. Зачем? Не потому, что ему легче взаимодействовать с мертвым телом, чем с живым, просто все это было частью извращенного плана Джейкоба Ханта по лишению жизни Джесс Огилви ради эгоистичного желания поиграть в детектива.

Хелен смотрит на присяжных.

– Мистер Бонд может называть это, как ему нравится, но слова не изменят сути: молодой человек совершил жестокое убийство и в течение нескольких дней активно скрывал это, продуманными действиями направляя полицию по ложному следу. Так, дамы и господа, действует расчетливый убийца, а не ребенок с синдромом Аспергера.

Эмма

Из архива Тетушки Эм

Дорогая Тетушка Эм,

что делать, когда все признаки указывают: знакомый тебе мир вот-вот рухнет?

Искренне ваш,

Шалтай-Болтай, которого столкнули.

Дорогой Шалтай, ПОМОГИТЕ!

С любовью,

Тетушка Эм.

Три дня спустя жюри присяжных все еще совещается.

У нас сложился особый порядок: утром Оливер привозит Тора на завтрак. Джейкоб отводит пса во двор и бросает ему мяч, пока Генри и Тэо медленно оживают за кофе. Генри учил Тэо С# программированию, чтобы тот мог сам создать компьютерную игру, что вызвало у парня бесконечный восторг. После обеда мы с Оливером играем в «Эрудит», и Джейкоб то и дело выкрикивает с дивана в гостиной, где смотрит «Борцов с преступностью», неизвестные, но подходящие слова:

– Qua! ZA![37]

Мы не включаем новости и не читаем газет, потому что в них говорят и пишут только о Джейкобе.

Нам не позволено покидать дом по двум причинам: формально Джейкоб находится под арестом и нам нужно находиться в таком месте, откуда можно добраться до суда за двадцать минут, как только присяжные вернутся в зал из совещательной комнаты. Мне все еще странно встречать в своем доме Генри. Я думала, он уедет под каким-нибудь благовидным предлогом, мол, одна из его дочерей подхватила стрептококк или жена уехала к умирающей тетушке, но мой бывший настаивает, что останется здесь до оглашения вердикта. Наши разговоры состоят в основном из клише, но, по крайней мере, это разговоры. «Я наверстываю упущенное», – говорит он. Лучше поздно, чем никогда.

Мы стали семьей. Нестандартной и собранной воедино чужой трагедией, но после долгих лет в роли матери-одиночки я беру все, что могу получить.