Домашние правила

В теории психоанализа описан прием под названием «перенос». Аналитик становится пустым экраном, на который пациент проецирует событие или чувство, пережитое в детстве. К примеру, если во время сессии пациент молчит, врач может спросить, есть ли какая-то причина, которая мешает ему делать свободные ассоциации? Не боится ли он, что его комментарии посчитают глупыми? А потом, как нетрудно догадаться, пациент теряет контроль над собой. «Так называл меня отец. Дурак». Вдруг плотину прорывает, и пациент начинает выдавать всевозможные вытесненные в подсознание детские воспоминания.

Мама никогда не называла меня глупым; тем не менее человеку, который узнает о моих чувствах к Джесс, будет довольно легко прийти к заключению, что в контексте наших отношений наставника и ученика я в нее не влюблен.

Это просто «перенос» с моей стороны.

– Среднюю безглютеновую пиццу, – говорю я гороподобной женщине за кассой; она гречанка. А если так, почему у нее итальянский ресторан? Джесс толкает меня локтем. – Пожалуйста, – добавляю я.

– Контакт глазами, – бормочет она.

Я заставляю себя взглянуть на женщину. У нее над верхней губой растут усики.

– Пожалуйста, – говорю я и протягиваю ей деньги.

Она дает мне сдачу.

– Я принесу ее, когда будет готова, – сообщает женщина и поворачивается к широкой пасти печи.

Она сует внутрь огромную лопату и ловко, будто языком слизнула, вытаскивает наружу кальцоне.

– Ну как дела в школе? – спрашивает Джесс.

– Хорошо.

– Ты сделал домашнее задание?

Она говорит не об уроках, которые я делаю всегда, а о задании по социальным навыкам. Я морщусь, вспоминая прошлое занятие.

– Не совсем.

– Джейкоб, ты обещал.

– Я не обещал. Я сказал, что попробую завести разговор с каким-нибудь своим сверстником, и я это сделал.

– Вот и отлично! – хвалит меня Джесс. – И что случилось?

Я сидел в библиотеке за компьютером. Рядом со мной устроился один парнишка – Оуэн; он ходит со мной на продвинутый класс по физике. Мальчик очень тихий и умный. Если вам интересно мое мнение, у него тоже есть признаки синдрома Аспергера. Для меня это как определить гомосексуальность по внешности человека.

От нечего делать я искал в базе данных материалы об интерпретации характера повреждений костей черепа и о том, как отличить травму после удара от травмы, полученной вследствие пулевого ранения, на основании характера концентрических трещин, распространившихся по черепу вокруг раны. Мне эта тема показалась идеальной для начала разговора. Но я вспомнил, как Джесс говорила, что не все будут потрясены встречей с живым эквивалентом крышечки от сока «Снэпл»[7], и вместо этого сказал:

– Ты собираешься сдавать АР-тест в мае?

Оуэн. Не знаю. Наверное.

Я (с усмешкой). Ну, надеюсь, твою сперму не обнаружат!

Оуэн. Что-о-о?

Я. АР-тест – это тест на кислую фосфотазу; его проводят криминалисты, пользуясь особыми лампами, для обнаружения спермы там, где она может быть. Это не так достоверно, как ДНК, но, если попадается насильник, которому сделана вазэктомия, спермы не будет, и если у тебя есть только АР-тест и молекулярный спектроскоп на пятьсот тридцать нанометров…

Оуэн. Отвали от меня, урод.

Джесс сильно покраснела.

– Хорошая новость – то, что ты попытался завести разговор, – ровным голосом произносит она. – Это действительно большой шаг. Выбор темы для обсуждения – сперма – неудачен, но все же.

К этому моменту мы уже дошли до столика в глубине зала, где нас ждет Марк. Он жует жвачку, широко разевая рот; на нем опять эта дурацкая оранжевая толстовка.

– Привет, Шеф.

Я качаю головой и делаю шаг назад. Эта толстовка… он был не в ней, когда я только увидел его. Могу поспорить, он специально ее надел – знает, что она мне отвратительна.

– Марк, – говорит Джесс, – толстовка. Сними ее.

Он усмехается:

– Лучше ты сама это сделай, детка, – потом хватает Джесс и затаскивает ее в кабинку, почти что сажает к себе на колени.

Позвольте мне сделать отступление и сказать, что я вообще не понимаю секса. Мне не постичь, отчего у такого человека, как Марк, одержимого обменом телесными жидкостями с Джесс, не вызывают такого же восторга разговоры о том, что сопли, отбеливатель и хрен могут дать ложноположительный результат в предварительном анализе на кровь. И я не понимаю, почему нейротипичные[8] парни сами не свои до девичьих грудей. По-моему, это ужасно неудобно, когда из тебя что-то торчит вот так все время.

К счастью, Марк снимает оранжевую толстовку; Джесс ее сворачивает и кладет на стул, чтобы я не видел. Хотя, честно говоря, мне достаточно неприятно уже одно то, что она там лежит.

– Ты взяла мне с грибами? – спрашивает Марк.

– Ты знаешь, Джейкоб не любит грибов…

Я на многое готов ради Джесс, только не грибы. Если они хотя бы прикасались к краю пиццы на противоположной стороне, меня может стошнить.

Джесс вынимает из кармана мобильник и кладет его на стол. Он розовый, и в него внесены мое имя и номер. Это, вероятно, единственный телефон, в котором записано мое имя. Даже у мамы в мобильном этот номер обозначен словом «ДОМ».

Я смотрю на стол, продолжая думать о толстовке.