Домашние правила

– Я стараюсь быть в курсе последних достижений, – говорит Джейкоб. – У меня подписка на три журнала.

– Да? Это впечатляет. – Мэтсон открывает дверь, ведущую в полицейский участок. – Давай пройдем куда-нибудь, где не так людно?

Использовать любовь Джейкоба к криминалистике, чтобы заманить в ловушку и выудить из него сведения о смерти Джесс, – это все равно что показать шприц с героином наркоману. Я злюсь на Мэтсона за такое коварство; злюсь на себя за то, что не поняла: у детектива будут свои приоритеты, как у меня есть свои.

Разгоряченная злобой, я иду за ними, но в дверях Мэтсон останавливает меня:

– Вообще-то, Эмма, вам придется подождать здесь.

– Я должна пойти с ним. Он не поймет, о чем вы его спрашиваете.

– По закону он совершеннолетний. – Мэтсон улыбается одними губами.

– Правда, мама, – встревает Джейкоб, и голос его до краев полон сознанием своей важности. – Все в порядке.

Детектив смотрит на меня:

– Вы его законный представитель?

– Я его мать.

– Это не одно и то же, – говорит Мэтсон. – Извните.

«За что?» – мысленно изумляюсь я. За то, что подольстился к Джейкобу и заставил его поверить, что он на его стороне? Или за то, что сделал то же самое со мной?

– Тогда мы уходим, – стою на своем я.

Мэтсон кивает:

– Джейкоб, решение за тобой. Ты хочешь остаться со мной или поехать домой с мамой?

– Вы шутите? – Джейкоб улыбается во весь рот. – Я хочу поговорить с вами, сто процентов.

Дверь за ними еще не закрылась, а я уже несусь к стоянке машин.

Рич

Все честно в любви, на войне и в расследовании. То есть если мне удается убедить подозреваемого, что я – второе пришествие его покойной бабушки и единственный путь к спасению – во всем признаться мне, так тому и быть. Однако все это не отменяет того факта, что я не могу выбросить из головы лицо Эммы Хант, когда она поняла, что предана мной и я не позволю ей участвовать в моей приватной беседе с ее сыном.

Отвести Джейкоба в комнату для допросов нет возможности, потому что там до сих пор сидит и остужает пятки Марк Магуайр. Я оставил его с сержантом, который проходит шестимесячную стажировку у меня, чтобы решить, хочет ли он стать детективом. Я не могу освободить из-под ареста Марка, пока не буду уверен, что у меня есть другой подозреваемый вместо него.

Поэтому я веду Джейкоба в свой кабинет. Размером он чуть больше шкафа, но в нем есть коробки с папками дел и несколько фотографий с мест преступлений; они приколоты к пробковой доске у меня над головой. Все это должно взбодрить парня.

– Хочешь колы или еще чего-нибудь? – спрашиваю я, жестом приглашая Джейкоба сесть на единственный свободный стул.

– Я не хочу пить. Хотя был бы не против что-нибудь съесть.

Я роюсь в ящиках стола, не завалялся ли там леденец на случай срочной необходимости. Если я чему-то научился на работе, так это тому, что, когда все летит к чертям собачьим, упаковка лакричных леденцов помогает увидеть новые перспективы. Бросаю Джейкобу несколько конфет, оставшихся с прошлогоднего Хэллоуина, а он хмурится:

– Они не безглютеновые.

– Это плохо?

– У вас есть «Скиттлс»?

Не могу поверить, что мы торгуемся из-за леденцов, но копаюсь в ящике и выуживаю из него пакетик «Скиттлс».

– Отлично! – Джейкоб отрывает уголок и сыплет конфеты себе прямо в рот.

Я откидываюсь на спинку стула:

– Ты не возражаешь, если я сделаю запись? Тогда у меня будет все зафиксировано, если мы докопаемся до каких-нибудь ужасных выводов.

– О, конечно. Если это поможет.

– Поможет, – говорю я и нажимаю кнопку на магнитофоне. – Как ты все-таки узнал, что тот парень умер от переохлаждения?

– Это просто. У него на руках не было ран, какие появляются при защите; была кровь, но не было открытой травмы… и конечно, то, что он был в нижнем белье. Это само за себя говорило.

Я качаю головой:

– Благодаря тебе я выглядел гением в глазах медицинского эксперта.

– А о каком самом странном преступлении вы слышали?

Я задумываюсь на мгновение.

– Молодой парень прыгнул с крыши здания, намереваясь совершить самоубийство, но пролетел мимо открытого окна ровно в тот момент, когда из него раздался пистолетный выстрел.

Джейкоб усмехается:

– Это городская легенда. Ее разоблачили в «Вашингтон пост» в тысяча девятьсот девяносто шестом: такой пример привел в своей речи бывший президент Американской академии судебных наук, чтобы показать, с какими юридическими сложностями сталкивается судебно-медицинский анализ. Но в любом случае пример хороший.

– А как насчет тебя?

– Техасский убийца по прозвищу Глазное Яблоко. Чарльз Олбрайт, который преподавал естественные науки, убивал проституток и вырезал им глаза в качестве трофеев. – Джейкоб морщится. – Очевидно, поэтому я никогда не любил своего учителя биологии.

– В этом мире есть много людей, которых ты никогда не заподозришь в убийстве. – Я исподтишка наблюдаю за Джейкобом. – Ты так не думаешь?

На долю секунды по его лицу пробегает тень.

– Вам лучше знать.

– Джейкоб, я в небольшом затруднении. Мне хотелось бы посоветоваться с тобой насчет текущего дела.

– Дела Джесс, – уточняет Джейкоб.