Домашний музей

В эпоху барокко светотень в живописи приобретает особое значение. Свет как бы подчеркивал, выделял фигуры и их движение. Естественно, что добиться этого было гораздо легче на темном фоне. Озарив фигуры, Карраччи подчеркнул красоту и божественную сущность Богоматери и ее Сына. Однако, используя светотень, можно было добиться и совершенно другого эффекта. Об этом свидетельствует картина художника Караваджо (полное его имя — Микеланджело ди Меризи да Караваджо) (см. статью «Караваджо», зал 12), который жил в Риме в то же время, что и Карраччи.

Картина, написанная на библейский сюжет о Юдифи и Олоферне (рис. 174), висит в нашем музее рядом с полотном Карраччи. Перед нами ужасная сцена. Юдифь держит в руке меч, которым она только что полоснула по шее Олоферна. Олоферн судорожно изгибается в последнем предсмертном движении. Верхняя часть его туловища слегка приподнята; он опирается на одну руку, другая сжата в кулак. Раскрытый рот исторгает предсмертный крик. Глаза широко распахнуты от боли и ужаса. Простыня, на которой лежит Олоферн, залита кровью, хлынувшей из его шеи. Голова почти наполовину отделена от туловища.

^{Рис. 174. История Юдифи и Олоферна, на сюжет которой написана картина Караваджо, восходит к Ветхому Завету. В городе Бетулия, неподалеку от Иерусалима, жила прекрасная молодая вдова. Однажды ассирийцы под предводительством полководца Олоферна осадили Бетулию. Город не мог выдержать долгой осады. Чтобы остановить ассирийцев на пути в Иерусалим, Юдифь оделась в красивые одежды и вместе со своей служанкой пробралась в неприятельский лагерь, где заявила, что является жертвой преследования. Она попросила, чтобы ее провели к Олоферну, которому она должна сообщить нечто важное. Очарованный красотой молодой женщины, Олоферн пригласил ее в свою палатку разделить с ним вечернюю трапезу. Выпив слишком много вина, он обессилел и уснул на своем ложе. Тогда Юдифь взяла меч полководца и обезглавила его. Спрятав голову в мешок, она вместе со служанкой тайно вернулась в город. Голову поверженного врага повесила на городской стене. Проснувшись на следующее утро, ассирийцы увидели страшное зрелище и в панике бежали. Бетулия была спасена.}

Юдифь держит меч в правой руке, левой она схватила Олоферна за волосы, словно для того, чтобы не дать упасть отрезанной голове. Руки ее вытянуты — она не желает находиться близко к Олоферну. Гневная складка прорезает лоб молодой женщины, но на деяние своих рук она смотрит скорее с отвращением, чем с яростью. Служанка Юдифи, пожилая женщина с морщинистым лицом, держит наготове мешок, предназначенный для головы Олоферна.

Жестокость свершившегося убийства подчеркнута контрастным светом, лишь частично освещающим фигуры. Как на театральной сцене, погруженной в полутьму, где свет прожекторов выделяет лишь главных действующих лиц, весь свет на картине направлен на Юдифь. Ярко освещены ее сильные руки, только что совершившие убийство, верхняя часть туловища и лицо. Отблеск этого света падает на лицо служанки и на мешок в ее руках. Источник света, находящийся вне картины, расположен слева и слегка освещает Олоферна. Светлыми пятнами выделяются его плечо, часть груди, верхняя половина лица и губы. Остальная часть туловища находится в тени. Освещен также край простыни, окрашенный кровью.

Мастерское владение светотенью позволяло Караваджо настолько реалистично передавать действительность, что персонажи его картин кажутся живыми. Мы словно слышим исполненный ужаса вопль Олоферна и понимаем, что это предсмертный крик. Юдифь совершает убийство не из ярости или жажды смерти, а руководимая чувством долга. Охватившие ее эмоции отражаются и на лице сопереживающей ей старой служанки.