Домашний огонь

– Я точно сумею вернуться, если мне там не понравится?

– Конечно, вернешься. Я же вот он, вернулся.

– Ты так и не сказал почему.

– Семейные дела понадобилось уладить. А потом еще ты.

– Что я?

– Я бы давно уже уехал. Но подумал, если подождать-поговорить, может, ты присоединишься.

– Ты задержался из-за меня?

– Ага.

– И ты правда поможешь мне отыскать там людей, знавших моего отца?

– Правда помогу.

– Ты мой лучший друг.

– Я твой брат.

– Да. Знаю. Спасибо тебе.

* * *

Он позвонил кузену-гитаристу в Карачи – тому, ненавистному, который при первой и единственной их встрече заявил: «Я – пакистанец, а ты – паки», – и сказал, что готов воспользоваться приглашением матери гитариста погостить несколько месяцев в Карачи, поучаствовать в популярном музыкальном шоу, ему-де это для карьеры пригодится. Он разобрался с бумагами, наполовину еще и сам веря, что летит именно в Карачи, купил билет с пересадкой в Стамбуле, он должен был прибыть в столицу древней Оттоманской империи сразу вслед за Фаруком. Когда Аника предложила провести с ним в Карачи пасхальные каникулы, Парвиз охотно принялся разрабатывать с ней вместе маршруты, их головы склонялись рядом над картами Пакистана. Мечеть Бадшахи, пунша Кима, руины Таксилы, Пешаварский музей с крупнейшим в мире собранием из Гандхары, а в Карачи студия музыкального шоу, которое они слушали уже несколько лет с тех пор, как оно появилось в эфире, – именно там Парвиз скоро будет работать.

– Если мне там понравится, может, я задержусь и ты тоже приедешь в гости, – сказал он Исме вечером в декабре, накануне своего отъезда. Запах омлета со специями, который она готовила к последнему домашнему ужину, навел на такие мысли.

В субботу после смерти матери Парвиз отказался от еды. Он не мог объяснить, почему отвергает любое блюдо, какое предлагали ему тетушка Насим, и ее дочери, и Аника, и даже Аника не могла его понять. И тогда Исма – Исма, из всех домашних дел более всего ненавидевшая готовку, – пришла к нему в комнату с омлетом, приправленным специями, в точности таким, какой мама каждую субботу готовила на завтрак. Она порезала омлет на кусочки и скормила ему каждую крошку, подцепляя вилкой и поднося к его рту.

Теперь Исма удивленно оглянулась и улыбнулась так, как обычно улыбалась только Анике.

– Была бы рада, – сказала она.

Ее улыбка выгнала его из дому в холодную декабрьскую ночь. Парвиз запрокинул голову, пересчитывая звезды и пытаясь удержаться от слез. Так его и застала спустя некоторое время Аника.

– Пора тебе побриться, – сказала она, то ли не заметив, а то ли все же заметив, как он при ее появлении торопливо провел рукой по глазам. – Спецслужбы Хитроу вряд ли отличают фундаменталиста от модника, возьмут и не выпустят тебя в Пакистан. Особенно через Стамбул. Внимание, джихадисты!

Он расхохотался – чересчур громко, – и сестра коснулась его руки.

– Ты точно хочешь ехать? Ты же знаешь, я разрешила тебе только потому, что тебе надо убраться подальше от нее. Ты мне так никогда и не расскажешь, кто это? Обещаю, в кровь я ее бить не стану.

– Еду, чтобы повысить свои шансы на том сайте брачных объявлений для выходцев с Ближнего Востока. Но все равно первой строчкой мы напишем: «Красивый лондонец, любящий свою сестру…»

Она шагнула так близко, что между ними почти не оставалось зазора, боднула его головой в плечо.

– И ты уезжаешь. И Исма. Как же я совсем одна?

Парвиз зажал большим и указательным пальцами мочку ее уха. Он знал: именно эти слова она порывалась сказать с той самой минуты, как он предупредил о скором своем отъезде. Он бы не оставил ее за несколько недель до того, как ей предстояло распрощаться со старшей сестрой, заменившей ей мать, заменившей мать им обоим – ни ради кого из живых он бы этого не сделал, но у мертвых свои права, и они не приемлют отказа.

* * *

Когда самолет разгонялся, Парвиз, вопреки инструкции, не выключал телефон, а слушал аудиозапись «Голос близнеца на крыше сарая». Вот что говорила Аника:

Вечереет: уже и птицы вернулись домой.
Ох, господи, опять тебе помешала.
Неужто нельзя найти не столь одинокое безумие?
Где ты пропадаешь все эти дни?
Ладно, ужин готов. Скорей же приходи.

Шасси оторвались от взлетной полосы. Он выгрузил запись на аккаунт Аники в облаке и удалил сестру из своего телефона.

6

Парвиз расплатился с продавцом в магазине электроники лирами (он носил их запас в рюкзаке) и, словно бы спохватившись, спросил, нет ли телефона с сим-картой для международных звонков.

– Новички просят позвонить домой, и непременно хотя бы один принимается рыдать в трубку, и потом она вся в соплях, – пояснил он. – Так что свой телефон я им больше давать не хочу.

– Не к чему посвящать меня в ваши дела, – сказал продавец, отходя к стеклянной витрине с мобильниками.