Домашний зоопарк ледникового периода

      Возле моей общаги наши дороги разошлись. Я поднялся на второй этаж, было около половины одиннадцатого ночи. Я зашел в комнату, на диване сидела Мишкина мама и пила успокоительные капли, которые разливала ей моя мама.

– А где, Миша? – испуганно спросила она меня.

– Миша пошел домой. – ответил я, – мы немного забудились, гуляя по лесу.

Женщина бросилась к выходу. Судя по ее лицу, хвастовство товарища не имело под собой никакой почвы – единственный сын был ее главным предметом заботы и она не привыкла надолго терять его из-под своего контроля.

Со мной же дело обстояло совершенно иначе. Это был не первый случай, когда я отправлялся в лес, ограничившись предупреждением, что либо вернусь поздно, либо намерен остаться в тайге на ночевку. Мама мне доверяла. Ей было важно знать с кем я и время предполагаемого возвращения – я полностью удовлетворял семью запасами ягоды и варенья.

Вид несобранной брусники на вершине горы меня волновал. Мне не терпелось повторить свой поход на гору Чехова. Поскольку я уже знал, что для этого требуется запас времени, то решил выйти рано утром. Шла уже вторая неделя сентября и нужно было торопиться успеть взойти на вершину, пока ягода не опала. Мой постоянный компаньон Мишка неожиданно «сдулся» – должно быть мать строго на строго запретила ему участвовать в моих авантюрах и я потратил полдня на поиски человека, который бы его заменил. Половину дня я убил на то, чтобы уговорить своего одноклассника Андрюху Пасошникова, и, поскольку времени оставалось мало, я предложил ему заночевать на вершине горы в металической будке, которую я приметил во время нашего с Мишкой восхождения. Походы наполняли мое сердце радостью, перспектива путешествия делало меня чрезвычайно активным и убедительным и Андрей согласился. Андрей был настоящим дальневосточником. Высокий, худой, рано начавший помогать отцу на строительстве своего дома, – он был обстоятелен как настоящий мужик. Он не таясь от родителей курил с тринадцати лет, знал вкус бражки и бормотухи, неплохо играл в шахматы и на гитаре. Андрей был любимчиком у девчонок нашего класса и пользовался у них популярностью за свой незлобливый нрав и скромное обаяние человека, знающего цену слову.

Пока мы поднимались в гору, нас дважды окатило дождем. Подъем занял больше времени, чем я расчитывал вначале. Остаток пути мы прошли под нескончаемым ливнем и преодолевая порывы сбивающего нас с ног ветра, в кромешной темноте. Я с трудом нашел металический домик и мы попытались устроиться на ночлег. Здесь нас ждала главная неудача – нам не удалось разжечь костер, вся приготовленная бумага отсырела, намокшие от дождя ветви не разгорались. Домик стоял на самой вершине и продувался насквозь. Мы повалились от усталости на мокрый валежник ничком, пытаясь согреться теплом тел друг друга. На какое-то время я забылся сном, в котором мне снилось, что прилетел вертолет и нас эвакуируют. Это была ночь наполненная галюцианациями. Вскоре, от обезвоживания, ноги стала сводить судорога. Стоило было закрыть глаза, как опять начинался бред. Мне снилось, что я сижу дома, возле натопленной печи и пью чай из самовара. Потом опять мучительная судорога, выход на улицу пописать и мгновенный провал в бред со счастливым спасением.

В ту ночь температура воздуха опустилась ниже нуля, на землю упали первые заморозки. Сейчас я понимаю, как нам тогда повезло, что мы не погибли от переохлаждения. Едва дождавшись рассвета, мы не сговариваясь, начали спуск вниз. Мы не проронили ни слова. Навстречу нам поднимались туристы, которые интересовались, что с нами случилось, почему мы так рано спускаемся с горы, и где наша ягода. Они предлагали нам вернуться, обещали согреть водкой и помочь наполнить наши ведра брусникой, но мы лишь отмахивались от их предложений, спеша вернуться под спасительные крыши своих домов, в привычный уют и комфорт.

Спустя тридцать лет я встречусь с Андреем в Москве, где он окажется проездом с Сахалина к берегам Черного моря. Мы будем вспоминать эту ночевку, как одно из самых ярких событий нашей юности, этот подъем остался в памяти, как самое первое реальное испытание на живучесть и удачу.

Проговорив с Андреем полночи я понял, каким меня тогда воспринимали мои сверстники. Я был для них приезжий с материка мальчик, с буйной фантазией, способный и опасный одновременно. Андрей припомнил мне сожженные строительные вагончики, драку с практикантом, несколько выжитых мною из школы учителей, наши безуспешные попытки создать банду, отчаянное пьянство на школьных вечерах. По всей видимости, мое скромное участие в жизни поселка не прошло незамечанным, если даже невозмутимый Андрей сопровождал эти воспоминание смешком, как бы удивляясь тому, что нам все это сходило рук.

Незаметно климат Сахалина, его вольная природа, его неординарные жители, которые меня окружали, способствовали тому, что постепенно моя жизнь начала выправляться.