Домбайский вальс (СИ)

Между прочим, между нами говоря, из такой фольги, полиграфической, отличные "колдунчики" получаются. Берёшь ножницы и отрезаешь от рулончика узенькие полосочки, вроде ленточек. Длиною примерно по полметра, может, даже меньше. Две-три - сколько надо. Они легки, прочны, нипочём не порвутся. И привязываешь их тоненькой крепкой ниточкой к обеим бортовым вантам. На высоте, куда достанешь. Они, эти "колдунчики", трепещут, струясь строго по ветру, и помогают тебе держать правильный курс во время парусной лавировки. Вот, понимаешь, какое дело.

Так вот. Кролик этот, между прочим, имел большой нос и тусклую лысину, распространившуюся в последнее время в сторону лба. Чтобы замаскировать её, он, по настоянию жены, отрастил свои жидкие седые волосы с левой стороны головы и зачёсывал их поперёк лба вправо, от одного большого и бледного уха к другому. Яков Маркович был тщедушен и боялся сквозняков, от которых у него происходило, как он сам выражался, острое обострение КВДП, что означало: катар верхних дыхательных путей. Он не выносил непривычных запахов и табачного дыма. Не мог уснуть, если в комнате горел свет или кто-то храпел за стеной. Не говоря уж - рядом.

Он снял свои сатиновые нарукавники, как у подпольного миллионера Корейки и из "Золотого телёнка" Ильфа и Петрова, собрал свои немудрёные шмотки в старенький фанерный чемодан, обтянутый чёрным дерматином, обнял дочек и отправился на автостанцию. Там он собрал валявшиеся на ступенях билеты и сунул их в карман. Потом забрался в автобус, следовавший по маршруту "Тырныауз-Нальчик". Его провожала жена Дебора, кутавшаяся в оренбургский пуховый платок. Он опустил стекло, Дебора подняла к нему свои красивые не русские глаза и прошептала загадочные слова:

- Кролик, я тебя буду ждать.

Появился шофёр, балкарец, и автобус поехал, быстро набирая скорость. Не успел он тронуться, как Кролик начал сильно скучать по дому. Это было невыносимо. Он даже собирался вылезти в Гунделене и вернуться обратно. Но усилием воли удержал себя от этого ребяческого поступка и поехал дальше. В районе Заюкова он начал склонять задремавшую голову на плечо сидевшей с ним рядом балкарки, которая всю дорогу кормила тощей жёлтой грудью туго спелёнутого младенца, лишая того возможности вопить и мешать людям ехать. Балкарка своё плечо не отстранила.

В Баксане Кролик сделал пересадку в автобус, следовавший по маршруту "Нальчик-Ставрополь". Это был комфортабельный автобус с высокоподнятым пассажирским салоном и багажными отсеками внизу. Он живо домчал Кролика до Пятигорска, где его ждала ещё одна пересадка, к Черкесску. В Пятигорске водитель автобуса открыл крышку багажного отсека и предложил Кролику вытащить оттуда свой багаж. Яков Маркович долго копался, пока искал свой фанерный чемодан. Наконец он вылез оттуда, перепачканный, злой, и потребовал отдать ему его проездной билет. Водитель не стал артачиться и сказал:

- Сей момент, возьму сейчас в кабине. - Захлопнул дверцу люка, забрался в кабину и уехал, не попрощавшись. Кролик остался со своим носом. И опять ему пришлось собирать грязные билеты на полу автостанции.

Короче, после долгих треволнений и препирательств с нехорошими и грубыми автобусными водителями, добирается наш герой до Домбайской Поляны, которая встречает его густым туманом и неимоверным морозом. Если бы не шуба под названием "тулуп", войлочные башмаки под названием "прощай молодость", заячий треух, чёрный грубошерстный костюм, мохеровое кашне и рубашка с галстуком, Яков Маркович сразу превратился бы в ледяной столб, как жена Лота. А тут он всё же добрался со своим смешным чемоданом до главного корпуса турбазы "Солнечная Долина".

Забегая вперёд, скажу, что он не покидал этого корпуса всё время своего пребывания на Домбайской поляне, не высовывая носа наружу. За исключением одного случая, когда ему воленс-ноленс пришлось протрусить опрометью в административный корпус, чтобы пройти там процедуру регистрации. Там его занесли в книгу учёта, выдали талоны на питание в столовой и дали номерок для получения лыж в пункте проката инвентаря. При этом строго-настрого предупредили, что за утерю номерка положен штраф в сто пятьдесят рублей с копейками. Яков Маркович хотел было отказаться от номерка, но ему этого не позволили.

Появление в турбазе странного персонажа вызвало неоднозначную реакцию. Со стороны молодых и весёлых туристов выкатилась волна грубых насмешек. Его большой нос, напомнивший кое-кому Сирано де Бержерака, незамедлительно получил обидное название "паяльник". Девушек поначалу его нос заинтересовал, но когда они увидели его причёску, то зафыркали и сказали: "Фу!" Один нахал, умевший, как впоследствии выяснилось, подражать разным звукам, пропел петухом и прокричал: "Кири-ку-ку! Царствуй, лёжа на боку" У директора турбазы, Натана Борисовича Левича, вид новоприбывшего вызвал неприязнь своей похожестью на бухгалтера-ревизора. И всё это ещё до того, как была обнародована его необычная фамилия.