Домби и сын

— О, я была слишкомъ слаба и доврчива, когда приняла васъ подъ свою кровлю, капитанъ Куттль! — продолжала кричать м-съ Макъ Стингеръ. — Какихъ благодяній не испыталъ отъ меня этотъ человкъ! какими милостями я не осыпала его! Мои дти любили и уважали его, какъ отца, и ни одинъ жилецъ въ нашей улиц, даже ни одинъ хозяинъ не пользовался въ своемъ дом такими льготами! Онъ обжирался, опивался, и я, какъ набитая дура, сыпала для него деньги горстями, содержала въ чистот его комнату, выметала полы каждое утро и готовила для него чай съ материнскою заботливостью… a онъ,…чмъ же, спрашивается, онъ награждаетъ бдную женщину?

М-съ Макъ Стингеръ остановилась перевести духъ, и ея лицо запылало полнымъ сознаніемъ своего торжества и побды надъ обвиненнымъ преступникомъ!

— A онъ… онъ бжитъ отъ меня прочь! Онъ пропадаетъ безъ всти цлые двнадцать мсяцевъ! И отъ кого бжитъ онъ? Отъ женщины, которая была ему благодтельницей! Вотъ его совсть, вотъ его благодарность! Онъ не сметъ даже поднять на меня свои безстыжіе глаза и увертывается какъ подлйшій трусъ!.. Да если бы, — чего Боже избави! — увернулся отъ меня мой собственный дтенышъ, я бы взбудоражила его спину такими пузырями, какихъ бы онъ вкъ не позабылъ.

Молодой Александръ счелъ, съ своей стороны, необходимымъ принять эту выходку за положительную угрозу, за которою должно было послдовать немедленное исполненіе, и, на этомъ основаніи, вздернувъ свои ноги кверху, завизжалъ такимъ отчаяннымь голосомъ, что м-съ Макъ Стингеръ принуждена была взять своего птенца на руки и успокоить его энергическимъ качаиіемъ.

— Чудо что за человкъ, этотъ капитанъ Куттль! — продолжала м-съ Макъ Стингеръ, длая особое удареніе на первыхъ слогахъ капитанскаго имени, — онъ изволитъ преспокойно засыпать въ своей постели, прибираетъ свои вещи, пускается въ глухую полночь, какъ отъявленный воръ, a бдная женщина, сломя голову, бгаетъ за нимъ изъ конца въ конецъ, какъ сумасшедшая, и разспрашиваетъ о своемъ жильц! О, чудо, что за человкъ этотъ капитанъ Куттль! ха, ха, ха, ха! Онъ слишкомъ заслужилъ вс эти безпокойства, и поневол сойдешь по немъ съ ума. Награди васъ Богъ! ха, ха, ха! Однако, почтенный капитанъ Куттль, я желаю знать: угодно вамъ воротиться домой?

Встревоженный капитанъ посмотрлъ на свою шляпу, какъ будто собирался немедленно выполнить строгое приказаніе своей неумолимой властительницы.

— Капитанъ Куттль, — повторила м-съ Макъ Стингеръ тмъ же ршительнымъ голосомъ, — я желаю знать: угодно вамъ воротиться домой, сэръ?

Капитанъ, казалось, совершенно готовъ былъ идти, и хотлъ только устроить это дло безъ шума и безъ огласки.

— Стоять смирно! — заревлъ, наконецъ, Бенсби оглушающимъ голосомъ. — Погодите, матушка моя! Чего вы хотите?

— A вамъ чего угодно отъ меня? — возопила м-съ Макъ Стингеръ. — Что вы за человкъ, желала бы я знать? Разв вы квартировали когда-нибудь въ девятомъ номер, на Корабельной площади? Я еще, слава Богу, не выжила изъ ума и хорошо комню, вы никогда не были моимъ жильцомъ. Прежде меня жила въ девятомъ номер м-съ Джолльсонъ, и, быть можетъ, вы принимаете меня за нее.

— Ну, ну отваливай прочь! — завопилъ м-ръ Бенсби, — я заставлю васъ замолчать, взбалмошная баба!

Куттль, несмотря на высокое мнніе о могуществ своего друга, едва врилъ своимъ глазамъ. М-ръ Бенсби смло подошелъ къ м-съ Макъ Стингеръ и обхватилъ ее своею рукою. Къ величайшему удивленію, храбрая дама потеряла все свое мужество, залилась горькими слезами и объявила, что теперь изъ нея можно все сдлать.

Обомлвшій капитанъ увидлъ потомъ, какъ его другъ вывелъ неумолимую женщину въ магазинъ, какъ воротился черезъ минуту въ гостиную за ромомъ и водою и какъ, наконецъ, усмирилъ ее совершенно, не произнеся ни одного слова. Вслдъ за тмъ Бенсби надлъ свою мохнатую бекешь и сказалъ: "Куттль, мн надо теперь проводить подъ конвоемъ эту сволочь". Эти слова поразили капитана гораздо большимъ изумленіемъ, какъ если бы его самого хотли сковать въ желзо и спровадить на Корабельную площадь. Черезъ нсколько минутъ м-съ Макъ Стингеръ, кроткая какъ овечка, побрела со своими агнцами изъ дверей въ сопровожденіи всемогущаго командира "Осторожной Клары". Капитанъ Куттль едва имлъ время вынуть изъ комода свою жестянку и украдкой всунулъ нсколько монетъ въ руки Юліаны Макъ Стингеръ, которую онъ всегда любилъ съ отеческою нжностью. Затворяя дверь, Бенсби проговорилъ своему другу, что черезъ нсколько минутъ онъ зайдетъ къ нему опять.

Когда капитанъ Куттль воротился въ маленькую гостиную и попрежнему остался одинокимъ, безсвязныя мечты толпами зароились въ его голов, и казалось ему, какъ будто онъ освободился отъ тяжелаго сна, полнаго фантастическихъ видній. Затмъ передъ его фантазіей предсталъ во всемъ величіи колоссальный образъ командира "Осторожной Клары", вызвавшій въ немъ неописуемое благоговніе.